Времена огня и погибели
Шрифт:
— Знаешь, я с ним вырос, — сказал Кей. — В поместье отца, сэра Эктора. Артур был его воспитанником. Отец вечно его наказывал. Он был дерзким, иногда убегал в деревню на несколько дней. Получал тогда выволочки, секли его нещадно. Все равно не унимался. Был в нем какой-то непокорный дух. Кто бы знал тогда, как высоко наверх он залезет.
— Знаю я это все. Ты каждый раз рассказываешь, когда пьяный.
— Мне это казалось несправедливым, — продолжал Кей, будто не слыша друга. — Представь, я законный сын дворянина, а он — бастард, пусть даже бывшего короля. Этих королей столько было в последние годы! Один разбойник почище другого. Я завидовал, что Артур
— Да кто б тебя поддержал, старый сыч.
— И то верно, — Кей кивнул.
Он и правда чувствовал себя стариком. Сорок лет минуло, и руки уже не служили ему так хорошо, как раньше. В последние зимы кости изрядно ныли на холода. Артур, тот и в сорок выглядел почти молодым — светлые волосы, ясный взор, гордая стать. Его время будто не брало, а со всех прочих взимало дань сполна. Еще одна милость судьбы, доставшаяся незаконнорожденному сыну Утера словно ни за что.
«Гордый и злой, — подумал Кей. — Он был гордый и злой, и несносный по юности, а получив власть, так и вовсе зазнался. Однако же, народ его любил. Он никогда не делал ничего для себя — только ради страны. Ланселота и того терпел, хоть знал, тот бесчестит его. Не хотел поднять руку на друга, боялся раскола. Все равно, впрочем, этот раскол получил».
— Что будет теперь? — спросил старый рыцарь вслух. — У нас больше нет короля.
— Сам понимаешь, — буркнул его товарищ. — Эти псы порвут и себя, и нас всех. Кончилось хорошее время, сэр Кей, и кончилось, сдается мне, надолго.
— Пусть так, — сказал Кей. — Какое время нам выпадет — так его и проживем.
Ему расхотелось о чем-то разговаривать. Сводный брат покойного короля решил, что будет просто ждать утра и пить. Ужасно уже тянуло спать, поскольку за плечами оставался тяжелый и долгий день, но он знал, что выдержит до рассвета. Должен выдержать — ради Артура и памяти о нем. «Буду вспоминать разные проделки этого прощелыги, — решил Кей. — Как он воровал яблоки с соседских усадьб. Как задирал юбки крестьянкам. Как побил мальчишек, дразнивших меня в детстве. Буду думать про все вот это — и станет чуточку легче».
Тень рухнула на них неожиданно — явилась словно из ниоткуда, закрывая звезды. Поднялся внезапно холодный пронзительный ветер, когда развернулись широкие черные крылья. Огромная тварь упала с небес, ощерилась хищной пастью, сверкнула янтарем глаз. То прилетел дракон — такой же как в сказках, как в легендах, как на гербе истребленного сегодня королевского дома. Чудовище опустилось на землю, ударило шипастым хвостом, зарычало.
Последние из рыцарей Круглого стола вскочили на ноги, обнажили мечи, готовые к бою. Они прежде не сталкивались с подобными тварями — но были достаточно пьяны и достаточно устали, чтоб не удивляться в эту ночь ничему.
Вспышка света — еще одна тварь вырвалась из темноты. Только чешуя этой была не черной. Она оказалась белого цвета, чистейшей, словно у едва выпавшего снега. Глаза — тоже белые, два куска льда с узким черным зрачком. Грохот — и с запада явился на крыльях бури и дыхнул огнем, обжигая ветви деревьев, третий, золотой дракон. Этот был чуть мельче других, изящнее на вид.
— Проклятье! — воскликнул сэр Бедивер. — Судный день небось настает, и сам сатана вырвался из преисподней? Где тогда трубы? — он безумно, отчаянно расхохотался. — Почему не трубят ангелы, сэр Кей?
«Драконы, — подумал Кей отчаянно. — Драконы, подобные тому, что вышит на знамени Артура и его отца Утера. Значит, он не врал тогда, уверяя, что
Свет снова вспыхнул — и чудовища исчезли. Три человека шагнули к костру с разных сторон. Черный плащ был на первом, и длинные черные волосы лежали на плечах волной. Бледная кожа лица, тонкий посох в руках, на который он, с виду немощный и слабый, при ходьбе опирался. Второй — в белых одеждах странного облегающего покроя, с завитыми хвостом темно-русыми волосами, крепкого вида, уверенный в себе, сильный. Последний — светловолосый, печальный, чем-то похожий с виду на погибшего короля, в зеленом наряде, расшитом золотом. Единственный из всех, он носил меч.
Кей преклонил колено. Положил перед собой клинок:
— Милорды, — сказал он, чувствуя, что голос дрожит. — Мы не враги вам, и не будьте врагами нам. Мы верные слуги сэра Артура, и были с ним до последнего его славного часа.
— Кей, ты рехнулся, — сказал Бедивер. — Это бесы, пришли по всей видимости из ада. Вот Аполлион, смотри какой смазливый, а это, видимо, Баал с Вельзевулом — рожи гнусные. Я уверен, явились они по душу государя, чтоб утащить ее с собой, а может и нас заодно. Мы должны драться, пока не достались им на поживу, — он нес суеверный вздор, вполне естественный, впрочем, для людей той эпохи.
— Это фэйри, дурак, — огрызнулся Кей со злостью. — Из Волшебной Страны. Артур рассказывал, что он их родич. А я все считал это глупыми баснями. Не делай никаких глупостей, я тебя прошу. Ты им не противник.
Но Бедивер не слушал. Дворецкий Камелота сражался сегодня на последней проигранной битве, он видел, как пал государь, которому он столько лет верой и правдой служил. Это был день поражения, горести и печали. Сейчас меньше всего он желал уступать перед лицом нечеловеческих созданий — и неважно, кто они и зачем явились сюда. Рыцарь все еще хотел драться — и ему казалось, он свою драку наконец нашел.
Бедивер кинулся на внезапных пришельцев — замахнулся мечом, метя одному из них в грудь. Тот из нелюдей, кто был в черном, выступил вперед и направил на дворецкого Камелота посох. Сверкнуло бледное призрачное пламя — и в тот же миг Бедивер рухнул, будто подкошенный, на землю, выпустив клинок. Кей вскочил, бросился к товарищу — проверить, в порядке ли он.
— Не волнуйся, — сказал носящий белые одежды дракон ему сухо. — Твой товарищ без сознания, и очнется к утру. Ничего, касающегося нашего появления, он помнить не будет. Ты осмотрительней, с тобой мы и станем говорить.
Кей кивнул. Им овладела оторопь, и что делать он не имел ни малейшего представления. Слишком удивительным оказалось все происходящее сейчас. «Может быть, — подумал рыцарь отстраненно, — я все же заснул ненароком, и вижу теперь диковинный сон?»
Подобная возможность не казалась ему невероятной. Все легче, чем поверить в приход волшебных существ. Когда Артур был юн, он рассказывал вечно байку — однажды, когда он блуждал один по лесам, к нему приходила волшебница, родом из фэйри, и подарила зачарованный меч Экскалибур, изготовленный ее племенем. Дом колдуньи находился на дне озера, ибо там, а еще в холмах, прячется древний народ. Чародейка рассказала Артуру, что в его жилах течет кровь драконов — оттого его отец и взял себе такой герб. Пендрагоны, сказала она, и сами отчасти фэйри, вынужденные жить среди людей по законам смертного мира. Якобы основательница их рода бежала из потайных крепостей сидов, полюбив смертного человека и разделив с ним его краткий век.