Времена огня и погибели
Шрифт:
— Почерпнутые из снов? — уточнил Тарвел с иронией.
— Почерпнутые из снов. Я этим снам доверяю, и вы мне поверьте.
— Уж простите, — развел владетель Стеренхорда руками, — но чтобы вы там себе не надумали, единственный человек, которого я могу назвать королем Иберлена, стоит сейчас прямо передо мной. Вы заслужили это право, независимо от того, что я говорил вам и о вас раньше. Пока другие думали об амбициях, вы думали о стране. Так, как умели.
Артур Айтверн долгим взглядом посмотрел на человека, учившего его быть рыцарем — и ничего на это не ответил. Лишь устало, измученно вздохнул, махнул рукой и пошел к дверям. После
Переполох, начавшийся в Доме Собраний, удалось обуздать раньше, чем он успел бы перекинуться на городские улицы и обернуться паникой, беспорядками и всеобщим хаосом. Леди Ровена проявила себя как настоящий лидер, отдав стражникам все необходимые распоряжения. На площадях герольды выкрикивали, что законный король Иберлена прибыл в столицу Западу и ждет от малерионского народа поддержки в борьбе с охватившей Тимлейн смутой.
Зеваки, конечно, все равно говорили о белом драконе, молнией прянувшем в небеса. Совсем замолчать подобное диво было бы никак невозможно. Ровена Рейсворт приказала объяснять, что враги короны используют чародейство, но и законный государь — тоже, и его волшебство непременно одержит верх, если будет поддержано мечами верных вассалов.
Наблюдая за проявленной женой прежнего графа Рейсворта активностью, Гайвен чувствовал к ней благодарность. Возможно, окажись эта женщина нынешним летом в Тимлейне, ничего бы и ни случилось. Ни восстания, ни всех этих бессмысленных смертей. Осознание собственной вины подтачивало душу. Видя, как этот гордый город покорно склоняется перед ним, Гайвен как никогда остро ощущал, что недостоин оказываемых ему почестей. Отрезвление пришло не сразу и оказалось горьким на вкус.
«Я был горд и глуп. Я открыл дверь, через которую в наш дом вошел враг. Я мог бы послать Шэграла к чертям, и плевать, что он не выпустил бы меня из Керлиндара. Вместо этого я предпочел пустить Повелителя Тьмы в свою душу. Позволил ему купить себя за бесценок, всего после двух часов задушевного разговора. В то время как Шэграла купил, незаметно для него самого, Келих, обманувший нас всех. Мы верили, что младший Скегран — ничтожество, а теперь это ничтожество сидит, наверное, на Серебряном Троне».
Понимая все это, Гайвен не мог ни единым словом винить Айну. Ни в одной старой хронике, ни в одном предании не говорилось о преступлении, совершенном Мэргаром Ворфалером. После Великой Тьмы обитатели Цитадели Звезд пытались выставить себя наставниками, воспитующими неразумное человечество. Всеми силами они стремились истребить память об отступнике, внесшем немалую лепту в то страшное бедствие. Признать преступление Мэргара означало признать, что фэйри не умней и не дальновидней людей, и точно также способны поставить жизнь на Земле под угрозу.
Девушка ничего об этом не знала. И была в отчаянии. «Я был в ее глазах обезумевшим колдуном, явившимся по ее душу. Ничего удивительного, что она прибегла к отчаянной мере. Вызвала тварь, которая, по словам Айны, проникала прежде в ее сны, выставляя себя товарищем и защитником».
Вечером, в одном из чертогов в белоснежном замке Айтвернов, чьи окна смотрели на западное море, Гайвен собрал возле себя Ровену и Лейвиса Рейсвортов, Айну Айтверн, Кэран Кэйвен и Эйслин Дановар. Ничего не утаивая и ничего не замалчивая, молодой
Чтобы изложить все перечисленное в подробностях, Гайвену потребовалось около двух часов. В конце своей истории он сказал:
— Был ли я прав или нет, судить вам. Если вы считаете, что после случившегося я недостоин занимать иберленский трон — я отрекусь от него. Пусть вопрос престолонаследия тогда решает Коронный Совет или парламент, который я попытался созвать. Но прежде мы должны справиться с Келихом, и я сделаю для этого все, что могу.
Ровена Рейсворт, некоторое время изучавшее рисунок на скатерти, затем заговорила:
— Верно ли я поняла, — спросила она, — что вы, ваше величество, в полной мере теперь обладаете памятью и знаниями того, кто известен нам как Бледный Государь?
Сердце болезненно екнуло, сжимаясь. Наверно, все же не стоило признаваться еще и в этом. Гайвену нужна была поддержка этой женщиной, способной объединить вокруг себя западную часть королевства — а подтверждая, что часть Темного Владыки живет в его душе, он навсегда этой поддержки лишится. Пересиливая себя, молодой Ретвальд сказал:
— Это действительно так. Каждую минуту. Каждую секунду. Даже во сне, я чувствую Шэграла Крадхейка внутри себя. Мы перемешались так сильно, что я не уверен, где наши личности граничат. Я помню, как мой отец, лорд Трайгар, воспитывал меня в Звездной Цитадели. Помню, как учился на юриста в вашем, человеческом университете. Получил магистерский диплом. Хотел стать доктором права, но не успел. Случилась война. Я был очень напуган тогда. Отец сказал — он знает, что делать. Мы приходили к людям. Помогали им. Кормили голодных, исцеляли больных. Взамен мы просили отдать оставшиеся машины и оружие. Для сохранения и изучения, говорили мы. Затем принялись изымать силой. Когда отец умер, я продолжил его дело. Люди снова обрели могущество. Наступали на наши земли. Я боялся, что они обратят оружие против нас.
Круг менгиров встал перед его глазами. Эйдан Айтверн возник, как живой. Самоуверенный, не желающий ничего слушать, упертый. Все приведенные Шэгралом доводы разбивались, как стрелы об лед. Эйдан верил, что поступает правильно — а затем чародеи, воспитанные его учениками, вновь призвали небесный огонь. Они перессорились, передрались как злые дети, завладевшие оружием взрослых.
— Я считал, что стараюсь малым злом избежать зла огромного, — сказал Шэграл Крадхейк жене Роальда Рейсворта. — Я полагал, что я прав, а остальные — глупцы. Я был осведомлен о преступлении, которое совершил Ворфалер. Отец рассказал. Я хранил это как тайну, будучи верен клятве. Все в Великих Домах поклялись королю молчать. Я верил, что поступлю умнее, чем он.