Временные трудности
Шрифт:
К счастью, из детских занятий он ещё кое-что помнил. К несчастью, ум и великолепная память Ханя стали ещё одним поводом для издевательств. Вместо положенной награды мерзавец-учитель всё вывернул в привычную изуверскую сторону, жизнерадостно заявив:
— Как ясно ты излагаешь, ученик. Пришло время занятий не только тела, но и разума.
???
— Хватит жалеть себя и мечтать о несбыточном, — раздался в ухе голос учителя, а Хань подпрыгнул. — Держи. Вот свиток ядовитых трав. Запомни их названия, изображения, места произрастания, особенности сбора и использования. Заучишь их
— Я не могу-у-у-у, — взвыл было Хань, но тут же прибег к проверенному способу оттянуть мучения. — И вообще, зачем они нужны, учитель? Это же яд!
— Как чистое сочетается с грязным, тёмное со светлым, а ленивый кусок жира — с могучим воином, так и яд с лекарством тоже являются одним целым, одновременно таким разным и таким одинаковым. Как от достойного сына великого полководца Гуанга и прекрасной госпожи Лихуа тебя отличает лишь количество тренировок, так и лекарство от яда отличают лишь доза и концентрация. Понятно?
— То есть если я усердно продолжу, то смогу вас превзойти? — спросил Хань. И на этот раз не только для того, чтобы новым вопросом выкроить ещё несколько мгновений паузы. Его действительно интересовало то время, когда он сможет вернуть этому ублюдочному отпрыску крестьянина и свиньи все причинённые мучения.
— Таким как я тебе, конечно же, не стать, — расхохотавшись, подонок ответил своей любимой злодейской фразой. — Чтобы превзойти меня, тебе сначала нужно превзойти себя. А такое если и случится, то не в этой жизни. Ты сказал, что не «мо-о-о-о-жешь», и это, конечно же, правда. Пока что ты головастик, а головастику не под силу подняться по водопаду. Но, пробуя раз за разом, проливая океаны пота и слёз, он вырастет, наберётся опыта и сил, и тогда сможет одолеть подъём. Вот только тогда его никто не назовёт головастиком, ведь он будет рыбой, благородным карпом. А если станет лениться, не захочет прикладывать усилия, то так и останется ничтожеством, жирной икринкой, вроде тебя. Так что приступай, и помни, за каждое неправильно названное растение будешь отжиматься на острых камнях по десять раз.
По исхудавшему, страшному лицу Ханя, давно переставшему быть восхитительно гладким и круглым, вновь покатились горькие слёзы.
???
— Госпожа, — сквозь пульс в ушах доносился твердый голос учителя, — Поверьте, я восхищаюсь вами и уважаю, как собственную мать. Вы не только прекрасны, но и добры, и ваша доброта подобна весеннему ручью, несущему в своих водах жизнь и живительную прохладу. Но избыток воды даже у такого ручья может навредить. Даже восхитительный свет солнца может не только согреть, но и обжечь, если его слишком много. Лишая сына испытаний сейчас, не позволяя ему познать трудности и преграды, вы лишаете его и достойного будущего. Неужели вы хотите, чтобы ваш достопочтенный супруг нарушил клятву духами предков и навлек проклятия на все будущие поколения семьи Нао?
— Будут ли, они эти будущие поколения? — смахнула слезу мать.
«А как же мои старшие брат и сестра?» — вдруг подумал Хань. В голове немного прояснилось, словно печаль в голосе матушки действительно оказалась этим самым весенним ручьём.
— Несомненно! — самоуверенно ответил негодяй. — Вот только
Матушка лишь сокрушённо покачала головой.
— Наше время уже ушло. Я уже немолода, да и к тому же иметь детей больше не могу.
Учитель в ответ на это лишь оглушительно рассмеялся. Хань даже понадеялся, что в ответ на подобную непочтительность прибежит стража и отрубит этому грубияну голову. Или, скорее всего, попытается это сделать, но погибнет сама.
— Простите, госпожа Лихуа, но это самая смешная шутка изо всех, которые я слышал в жизни. Вы молоды и прекрасны — и с каждым днём становитесь моложе и прекрасней.
Как бы Хань ни ненавидел этого крестьянского выродка, но с этими словами он был согласен, полностью, словно они являлись эдиктом самого Императора.
— Госпожа, вы же делаете те дыхательные упражнения, которые я вам показал?
— Конечно! Сначала это было трудно и даже немного больно, но теперь мне действительно стало значительно лучше.
— Прекрасно. А теперь возьмите. Это снадобье из хвостового пера Солнечного Жаворонка Шу-Ни и экстракта Лунного Жасмина.
— Матушка! — закричал Хань в отчаянии. — Не слушай его! Лунный Жасмин — это яд!
К его ужасу, учитель не только удовлетворённо кивнул головой, но и задал вопрос:
— Отлично, ученик! А теперь поведай, где он растёт?
— В самых глубинах холодных и влажных пещер! — призрачная боль в костяшках пальцев, которым пришлось неоднократно отжиматься на острых камнях, тут же подсказала правильный ответ.
— Именно, мой ученик, именно. Лунный Жасмин полон тёмной и влажной инь, а Солнечный Жаворонок обитает высоко в горах посреди опаляющих пустынь на западе и полон горячей солнечной ян. Госпожа Лихуа, это снадобье не только дополнит ваши упражнения, позволив стать сильней и моложе, но и вылечит вас от застарелой травмы. И вы сможете подарить генералу Гуангу ещё много сыновей!
А меня уже списали, всхлипнул мысленно Хань, одновременно строя планы, как сбежать, пока мерзавец занят разговором с матушкой. Постойте, отец? Подарить еще сына? Разве не собирался учитель сам обольстить матушку, воспользовавшись ее слабостью и любовью к Ханю?
Вместо того, чтобы гневно отвергнуть подозрительное зелье, матушка, к ужасу Ханя, благосклонно приняла светящийся изнутри пузырёк.
— Постойте, госпожа! — послышался новый запыхавшийся голос. — Вам нельзя ничего брать из рук разных шарлатанов! Особенно ломающих кости вашему сыну!
«Да! Наконец-то!» — горячо поддержал Хань появление доктора Пинга. Хань не видел его вечность, он даже опасался, что приказ отца отрубить Пингу голову давно приведён в исполнение. Доктор Пинг был одним из любимых лекарей Ханя, он никогда ничего не запрещал, никогда не делал больно во время лечения, а в лекарства всегда добавлял мёд и фруктовый сироп.
— Ну почему же шарлатанов, — жизнерадостно откликнулся мерзавец-учитель. — Вы правы, я ломаю, но я же сам и исцеляю. А вы так сможете, доктор Пинг? Давайте проверим! Как раз время подходящее — все в поместье заснули, даже Хань, посмотрите, почти совсем не собирается сбежать...