Временные трудности
Шрифт:
— Да, это кошмар, — снова начал твердить он.
Внутри вспыхнула надежда — вдруг он еще не умер? Вдруг это какая-то иллюзия, вызванная коварным воздействием ци учителя? Вдруг его спасут, а матушка Лихуа отмолит у духов предков прощение? Надежда рванула к небесам, Хань опустил было руки… и тут же вскинул их, спасаясь от еще одного удара о речной валун. Все надежды рухнули и пропали, ушли камнем под воду, как едва не ушел он сам.
Какое еще «отмолит», когда отец дал клятву этими самыми духами, а Хань осквернил их святилище? Спасут? Чтобы что? Что после этого с ним сделает мерзавец-учитель?
—
Хань даже повернул голову, но не увидел ничего, кроме реки и камней, хотя голос звучал как наяву. Неужели справедливость существует и учителя покарало, как Хань и мечтал, но этот мерзавец мстительным духом явился за ним следом? Хань взвизгнул, рванул прочь и все же вырвался из потока, ближе к берегу, той части, где вода была мельче и текла слабее. Из-за накатившего ужаса от мыслей о мстительном духе он проскочил почти до самого берега, оказался на отмели и только там уже обессиленно рухнул в воду, ощущая себя полностью опустошенным.
Тело Фенга тряслось и дрожало, и Хань внутри тоже трясся и дрожал. За что ему это? За что ему такой кошмар, он столько страдал в прошлой жизни, почему продолжает страдать и в этой? Встав, он, тяжело загребая воду ногами, направился к берегу.
— Это все он! — взвыл Хань. — Да, ты, мерзавец и негодяй, злодей, притворявшийся учителем, проклинаю тебя, слышишь, проклинаю и не боюсь, явись сюда и сразись со мной, сыном генерала Гуанга!
Смутное отражение в водной ряби словно поплыло, сменилось, показав вместо незнакомо-знакомого крестьянского ребёнка помолодевшего, но такого же отвратительного учителя. Текущая вода оживила его облик, сделала подвижным и живым. Губы мерзавца шевелились, словно вновь рассказывая о ничтожности Ханя, об икринках и головастиках и о том, кем ему теперь точно не стать.
Хань размахнулся и ударил изо всех сил. Кулак разбил отражение, прошёл сквозь водную гладь, почти не встретив сопротивления. Хань потерял равновесие и снова рухнул в воду.
— Дурачок! — в ответ на его проклятия раздался чей-то голос. — Ты что, совсем голову ушиб?
Хань повернулся — на противоположном берегу стоял кто-то из крестьян. Из-за кошмарного заплыва по реке в глазах всё расплывалось, но какая разница, кто перед ним находится? Не будет же он называть это простолюдинское ничтожество по имени?
— Сам ты дурачок! — заорал Хань в ответ, все же выходя из воды. — Я аристократ и сын аристократа, генерала первого класса, а ты никто! Безродное крестьянское отродье!
— Да как ты смеешь? — раздался возмущенный вопль.
— Я? Смею? Моё призвание — повелевать крестьянами и простолюдинами, я не создан для какой-то грязной работы! — орал Хань-Фенг, приходя в себя.
Он всмотрелся в воду. Мстительный дух куда-то делся, он явно боялся Ханя, а может, был привязан к речным глубинам. И теперь, когда злодейские планы провалились, то он исчез или просто затаился.
— Для тумаков ты создан! Эй, Дерьмофенг, к тебе обращаюсь! — резанул уши другой голос, тоньше, но гораздо пронзительней.
Хань поднял взгляд и обнаружил, что на другой стороне реки теперь стоит старшая сестра Айминь, злая, как сотня дюжин
— Иди сюда, я не боюсь твоих тумаков! — крикнул он, принимая боевую стойку. — Я буду порхать как журавль и жалить как змея!
Правда, нога тут же подвернулась на скользком камне и Хань упал, едва не уплыв снова на глубину.
— Ха-ха-ха-ха, — покатилась со смеху Айминь. Схватившись за живот, она потеряла равновесие и чуть не улетела в воду сама. — Да ты и правда треснулся головой, приемыш! Слышь, ты, дурачок городской! Беги за бельем, да поторапливайся, если не хочешь на ужин каши из тумаков!
Айминь махнула рукой и развернулась, чтобы уйти.
— Стой! — невольно крикнул Хань, протягивая руку.
— Извините, ваше генеральское великолепие, — с крайней язвительностью отозвалась та, имитируя поклон до земли, то есть воды. — Нам, безродным крестьянам, в отличие от вас приходится работать от зари до зари.
Она самодовольно вскинула голову и направилась прочь. Хань долго стоял в воде, пока убедился, что теперь никому до него нет дела, наклонился, взболтнул ладонью воду и негромко спросил:
— Эй, подлый него… учитель, вы здесь?
Ответа, конечно же, не последовало. Хань тяжело вздохнул и посмотрел на «спасённые тряпки». Ими оказались вещи приёмных родителей Фенга: рубаха «мамы» и портки «отца». Он наморщил лоб, задумавшись. Чуть ниже по течению река разливалась, там была масса отмелей, скоплений мусора. Там крестьяне даже сделали небольшую запруду, чтобы можно было поить коз и отводить воду для рисовых чеков. А значит, у него имелись шансы переловить все белье! Ну или не все, но хотя бы большую часть, чтобы, вернувшись, получить в придачу к каше из тумаков ещё и ужин. Хотя если вспомнить, что тут считали за ужин... Хань скривился и сплюнул в отвращении.
— Да будьте вы про… — Хань начал было проклинать небеса, богов и духов, но тут же прикусил язык.
Хватит! Он уже выказал разок неуважение к духам предков и получил вот это! Чахлое изнемождённое тело приемного ребенка в крестьянской семье, живущей в деревне где-то на краю неба, в углу океана! Может, это наваждение, какая-то иллюзия, но тогда ещё хуже — ведь это значит, что если он очнется, то увидит перед собой мерзавца-учителя.
Хань как наяву увидел, как тот обнимает и целует Мэй, а та отвечает взаимностью. Ноги подкосились, и он рухнул в воду, снова заходясь в безнадёжных рыданиях. Хотелось найти ближайшее дерево или камень, чтобы удариться о него головой и биться до тех пор, пока телесная боль не заглушит душевную. Если бы все эти разговоры о колесе перерождений были хоть немного правдой, то он бы сейчас находился в столице и был бы ребёнком наложницы самого Императора! Ну или хотя бы каким-то иноземным принцем, на крайний случай единственным наследником могучего варварского вождя! Он застонал, хватаясь за голову, которая теперь гудела и раскалывалась от свалившихся на него несчастий.