Временные трудности
Шрифт:
Раздался глубокий дружный вздох, и все загалдели, толкаясь и перебивая друг друга, заговорили разом, пытаясь задать вопросы, уговорить, попросить и посоветовать.
На лица членов семьи, которые давно знали об отъезде, но до сих пор не могли в него поверить, наползли тучи.
Кузнец, знавший о планах Фенга уже несколько лет, кивнул и вскинул в знак одобрения сжатый кулак.
Горшечник Кун и корзинщик Яо, считавшие Фенга тоже в какой-то мере учеником, одарили беззубыми улыбками.
Староста даже не подумал скрывать облегчения. Теперь, когда Ксинг объявил о решении
— Постой, Фе.. Ксинг, а как же празднество?
— Ксинг, ты теперь взрослый! Давай отметим это!
— Кси-и-инг, не уходи! Я без тебя не могу!
— Останься, пожалуйста!
Ксинг вновь улыбнулся и медленно покачал головой, отгораживаясь от шума. Он не сомневался, что вскоре внимание переключится на еду, которая пусть и не могла сравниться с лакомствами в доме Нао, но была обильной и сытной. Об этом позаботился Широнг, для которого проявлять скаредность во время наречения младшего, пусть уже и не самого младшего сына, было бы неприлично.
Пусть крестьянки, благодаря его тренировкам, стали намного красивей, но им всё равно даже близко не сравниться с Мэй. И шансы встретить кого-то похожего в деревне просто отсутствовали. А значит, чтобы сравниться с учителем и его превзойти, следовало, снова-таки, уходить из деревни прочь.
— Да, я теперь взрослый, — кивнул Ксинг, — и сам решу, что мне делать.
Он поднял корзину, которую собственноручно изготовил заранее. Старик Яо, видимо, уже тогда всё понял, но ничего не сказал. Только суетился и сыпал словами, словно стараясь напоследок рассказать и показать все оставшиеся секреты своего мастерства.
Плоский длинный короб удобно ложился на спину, широкие лямки из коры луговой плакальщицы не натёрли бы плечи даже обычному человеку. Туда поместились запасы еды, бельё и одежда, большая связка денег, которыми перед отъездом снабдили родители, памятные и важные для него вещи. Большую часть поклажи занимала невзрачная кожаная куртка и такие же кожаные штаны, сделанные из шкуры волчьего вожака, над которой пришлось столько потрудиться не только при свежевании, но и при шитье. Делая одежду «на вырост» Фенг надеялся, что та прослужит как минимум несколько лет, ну а слишком свободные места всегда можно подтянуть ремнями.
И всё равно многое оставалось здесь, ведь возьми он чуть больше — понадобилась бы целая телега. И даже если бы торговец приехал всё-таки вовремя, дополнительных вещей Ксинг набирать бы не стал. Вот было бы у него
— Знаю, что ты и сам можешь себе сковать всё, что захочешь, — сказал Йи, почесав в затылке. — Но всё равно, прими это как прощальный подарок!
Ксинг взял в руки протянутый свёрток, размотал ремень и вынул из кожаных ножен длинное, чуть загнутое лезвие. С помощью ци он действительно мог бы создать нож и получше, но всё равно это было хорошее много раз прокованное железо, прекрасная и трудоёмкая работа.
— Благодарю за науку, мастер, — поклонился ему Ксинг, цепляя пояс с ножом. — И очень ценю ваш подарок.
Он ещё раз уверился в правильности решения. Объяви он об уходе заранее, в деревне начались бы пересуды, уговоры остаться, просьбы и мольбы. Девки стали бы носиться, подобно курицам, кто сам по себе, кто ещё и подталкиваемый родителями. Ему вдруг стало смешно и легко. Смог! Добился! Сделал это сам! Пусть девки, раньше воротившие нос от Ханя, являлись аристократками, а вздыхали по Ксингу и строили ему глазки лишь крестьянки из деревни «на краю неба, в углу океана», он всё равно сделал огромный шаг вперёд.
Огромный шаг для Ханя Нао или приёмыша Фенга, но, увы, только первый из дюжины дюжин дюжин шагов, которые предстоит сделать Ксингу Дуо, чтобы бы сравняться хотя со слабейшим героем из кристалла, не говоря уже об учителе.
— Я хотел выковать тебе оружие, — добавил Йи, и его опущенная рука словно невзначай коснулась руки Айминь. — Но ты сам отказался.
— Нет, мастер, вы были правы, — ответил Ксинг, — парню моего возраста настоящее оружие принесёт больше проблем, чем решит. К тому же…
— К тому же у тебя есть ци, — усмехнулся кузнец в бороду, повторяя любимую присказку Фенга, — и этого достаточно.
Ксинг весело рассмеялся. Ци есть во всем живом, как когда-то говорил негодяй-учитель. Теперь Ксинг, проливший океаны пота, а иногда и крови, признавал его правоту, так как многократно убедился в ней на практике. Но само существование ци ничего не значило без кропотливого ежедневного труда сродни крестьянскому, когда крестьянин ухаживал, удобрял, поливал и защищал от вредителей слабый древесный саженец. Ведь иначе тот навсегда остался бы жалким тщедушным ростком, засохнув, так и не превратившись в раскидистое дерево, дающее, тень, приют и вкусные сочные плоды. Ци — это путь не для крестьян. Ксинг прекрасно понимал, что сколько бы ни приложил он усилий, стоит ему уйти, отложив бамбуковую палку, как всё угаснет и захиреет, вернувшись к исконным, вековечным порядкам.
Впрочем, Ксинг сделал, что был должен, а превращать деревню в могучую Секту Тысячи Пиков он никогда и не собирался. Главное, что обучение других способствовало его собственному развитию, которое не только находилось далеко от завершения, но и вообще едва началось.
— Ты всё же береги себя, — добавила Айминь, запнувшись, словно наткнулась на острую косточку в съеденной рыбе, — Ксинг.
— Конечно, я как-то привык к себе целому, — усмехнулся Ксинг в ответ.
Он подошёл к старосте, чтобы раскланяться с ним и попрощаться.