Временщики

Власов Юрий Петрович

– Скажите, - поинтересовался Черчилль, - напряжение нынешней войны столь же тяжело для вас лично, как и бремя политики коллективизации?

– О нет, - ответил "отец народов", - политика коллективизации была ужасной борьбой...

– Я так и думал. Ведь вам пришлось иметь дело не с горсткой аристократов и помещиков, а с миллионами мелких хозяев...

– Десять миллионов, - воскликнул Сталин, возведя руки.
– Это было страшно. И длилось четыре года. Но это было абсолютно необходимо для России, чтобы избежать голода и обеспечить деревню тракторами...

Названная

Сталиным цифра репрессированных крестьян в период коллективизации примерно совпадает с той, которая в последнее время упоминалась в советской прессе....

– Что же, они все были кулаками?
– спросил Черчилль.

– Да, - ответил Сталин и, немного помолчав, повторил: - Это было ужасно тяжело, но необходимо..."*

* Бережков. 1993. С 318,319,175-176.

В Ялте Сталин, Черчилль и Рузвельт "договорились, - пишет Эллиот Рузвельт как свидетель той конференции в Крыму, - что в целях безопасности СССР на Тихом океане он должен получить право на Курильские острова и на южную половину Сахалина" (Эллиот Рузвельт. Его глазами.
– М: Иностр. лит., 1947. С. 239).

И тут же Эллиот вспоминает слова отца - президента США Рузвельта о Севастополе, который тот осматривал накануне: "...после отступления немцев в городе остались всего шесть неразрушенных зданий" (Эллиот Рузвельт. С. 239).

Такой тогда была вся Россия от Ленинграда до Новороссийска. Руины и могилы...

Сталин не сказал, да и ни к чему это вышло бы, что из-за коллективизации оказалась введена паспортная система (в 1929 году) с обязательным указанием места прописки. Тогда же были введены карточки на продовольствие и талоны на одежду. Жить на карточки можно было лишь впроголодь.

Иван Михайлович Гронский (1895-1985) - сын убитого в "Крестах" эсера из савинковской Боевой организации (вскоре после покушения на петербуржского градоначальника генерала фон дер Лауница); сам эсер-максималист, а после мятежа левых эсеров в июле 1918 года уже большевик, знавший Ленина; после секретарь одного из губкомов партии, заведующий отделом кадров Московской партийной организации, искусный оратор, образованнейший марксист, редактор "Нового мира" и "Известий" (за ним редактором стал Н. И. Бухарин); главный организатор первого съезда советских писателей, автор метода социалистического реализма (именно он, а не Горький), а затем и многолетний узник ГУЛАГа, прошедший через пыточные тюрьмы Москвы: один из немногих, кто, выдержав самые изощрённые мучения, не показал ни на кого и на суд пошёл с определением: "виновным себя не признал".

Я знал Ивана Михайловича с 1958-го по 1985-й годы. Я очень многим обязан ему, очень. В нём Россия потеряла одного из своих выдающихся руководителей, которым ему не позволила стать наша горемычная история.

В 1931 году Иван Михайлович, будучи редактором "Известий", проезжал по Украине. То, что он увидел, потрясло его. Гронский встретился со Сталиным и рассказал о диком голоде, дикой нужде, о гибели тысяч и тысяч людей. Сталин крайне нервно воспринял рассказ. Вождь подытожил их разговор так: крестьянство объявило войну советской власти, мы должны сломать его

сопротивление, другого пути нет, и партия не отступит от избранного на коллективизацию курса; крестьяне будут гибнуть до тех пор, пока не примут нашу программу и нашу волю.

В 1931-1932-е годы нужда и недоед, уже переходящий в голод, поразили и городскую Россию.

Бережков рассказывает:

"Чтобы скоротать путь я спускался... прямо к Бессарабскому рынку (в Киеве.
– Ю.В.)... Никогда не забуду, как мне приходилось переступать через замёрзшие и припорошенные снегом трупы... К утру их убирала милиция. Но в ранние часы, когда я шёл на завод, эти скорбные холмики из закоченевших человеческих тел и тряпья вселяли ужас...

Любые деньги не спасали. Продукты попросту отсутствовали. Отец и мать страшно исхудали, а я вообще превратился в скелет...

Ничего хорошего жизнь не сулила"*.

* Бережков В. 1993. С. 318, 319, 175-176.

Недоедание и карточки сохранялись и в 1933-1934-е годы. Лишь 1 октября 1935 года карточки были отменены, но вскоре после начала Великой Отечественной войны снова введены (в июле 1941-го) и действовали до 16 декабря 1947 года.

Но ещё до коллективизации жизнь для слишком многих была впроголодь, а временами невыносимо голодная.

Василий Витальевич Шульгин свидетельствует о России 1927 года:

"...Против меня, под образами, сидела старая хохлушка, бедная. И с ней девочка лет десяти. Они пили чай - порцию. Ели хлеб. Девочка встала и подошла ко мне. Я хлеба своего не доел. Она привычным голосом попросила:

– Дайте кусочек хлеба.

Я дал. Она пошла к другим столам. Кто дал, кто нет. Девочка, собрав кусочки, пошла к бабушке, уселась, и стали допивать чай.

О, пролетарии всех стран!.."*

* Литература русского зарубежья: Том второй. С. 223.

И в другом месте, по соседству:

"Таким образом социализм пока дал следующий результат. Интернациональный (космополитический, безродный.
– Ю.В.) коммунизм уничтожил всё и вызвал повальный голод. Нэп, т.е. попытка вернуться к старому положению, но не совсем, - вернул жизнь, но тоже "не совсем", а именно: жизнь стала вдвое дороже, чем была при царях.

Итак, если вы хотите... претерпев годы каннибальских мук получить в награду жизнь вдвое хуже... соединяйтесь под стягом ленинизма!.."*

* Там же.

А ведь впереди людей снова ждал тягчайший голод (он уже успел посвирепствовать и в гражданскую войну).

Худо показалось с царями, так дожили до зверских голоданий аж в первой трети XX столетия, когда Европа, отъевшись, вообще стала при-забывать, что это такое.

Шульгин, боровшийся всю жизнь против советской власти за возрождение монархии, вплотную подойдя к 99 годам жизни, скончался за 15 лет до крушения Советского Союза. Не думаю, чтобы это принесло ему радость, ибо крушение влекло за собой распад и небывалое, в сущности, катастрофическое обнищание дорогой его сердцу России. Он стремился ей помочь всем, чем мог, принеся в жертву жизнь взрослого любимого сына, но слишком часто Василий Витальевич бил мимо мишени.