Время библиомантов. Книга крови
Шрифт:
– Что у тебя на уме? – робко спросила петушиная книга.
– Я схожу к ним.
– М-м-м… Что?
– Я ничего о них не знаю. Всё, что мне известно, – это то, что когда-то они были экслибрами, которых Академия депортировала в ночные убежища и которые здесь впоследствии мутировали.
– И что они людоеды? – напомнила книга.
– Да, и это тоже.
– Может быть, они едят даже книги!
– Кто знает… – вздохнула Фурия.
– И всё это не побуждает тебя держаться от них подальше?
– Если бы я верила всему, что слышала о петушиных книгах, ты бы не была сейчас
– Можно подумать, у тебя был выбор! – вознегодовала книга. – Нет уж! Судьба связала нас, как Робинзона и Пятницу, как Робин Гуда и леди Мэриан, как…
– Если я и вправду могу их спасти, тогда мне нужно к ним присмотреться.
– Может быть, ты могла бы спасти их издалека? – спросила петушиная книга. – Или спасти как-нибудь немножко. Или вообще не спасать их, а вместо этого спасти нас с тобой.
– Я в процессе.
– Кончится тем, что нас насадят на вертел и поджарят на дымящемся костре! Тебя на длинном шампуре, а меня на коротком.
– Доверься мне.
– Ну да, как же! Из-за кого мы здесь оказались?
Фурия была рада, что у петушиной книги нет рук, иначе она бы непременно высунула из кармана поучающий указательный палец.
– Кто из нас сохранял благоразумие и призывал к осторожности? Чьим советам опять не вняли? Это не только больно и обидно – это приведёт к тому, что меня съедят! – воскликнула книга.
– Они решат: такой маленькой книжечкой нельзя наесться, лучше мы её отпустим.
– Ага, вместо этого мы зажарим наглую девицу, вот только добавим розмарина, и…
– Тихо! – Фурия вылезла из-за нагромождения камней. – Мы уже почти на месте.
– Кажется, я их уже чую.
Им навстречу повеяло запахами хлева. Фурия вспомнила хозяйственные постройки в Котсуолде, корыта с объедками, сточные канавы и резиновые сапоги, воняющие потными ногами.
– Шампуры! – жалобно взвыла книга. – И огонь!
Фурия глубоко вздохнула, выдохнула, расправила плечи и преодолела последние метры до лагеря чернильных поганок.
Она успела как раз вовремя, чтобы застать в живых Мать пятнадцати.
Глава восьмая
Издалека Фурия не видела в лагере ничего, кроме костров, – целое море светящихся точек. Теперь же перед ней из темноты выступал рассечённый трещинами силуэт, простиравшийся от одного края долины до другого, – силуэт беспорядочно разросшейся массы построек, прилепившихся друг к другу, где в качестве строительного материала использовалось абсолютно всё, что чернильные поганки находили во время своих вылазок. Из грубо отёсанного камня были сложены подобия стен, скорее напоминавшие загоны для скота, чем здания. Дерева не хватало, поэтому настоящих крыш в лагере практически не было – только брезентовые навесы, растянутые над каменными стенами.
В некоторых местах среди строительного материала можно было различить детали старых автомобилей, которые, вероятно, в начале войны переправили сюда через портал, – двери, капоты, крышки багажника, даже колёсные ободья и треснувшее безопасное стекло. В одном месте Фурии показалось,
Причудливое нагромождение скальных обломков, разнообразного хлама и взлетающих при порывах ветра обрывков полиэтиленовых пакетов, покрывавших почву долины, казалось, представляло собой единую гигантскую постройку, похожую скорее на раздавленное осиное гнездо, чем на человеческое поселение. Вся эта одноэтажная конструкция была донельзя запутанной – настоящий лабиринт, казавшийся Фурии более беспорядочным, чем коридоры библиотеки внизу под резиденцией.
После того как Фурия пролезла в лагерь через отверстие между несцементированной кладкой камней и сшитыми кроличьими шкурками, она обнаружила, что брезентовые навесы здесь покрывали целые улицы. Только там, где горели костры, – во рвах, ямах, выстланных обрезками жести, и старых бочках из-под машинного масла, – навесов не было, или же в них были прорезаны дыры. Дым от множества костров не мог выйти наружу через эти отверстия, и едкий чад, от которого у Фурии першило в горле, наполнял улицы лагеря.
– Ну вот, уже начинается! – сказала петушиная книга. – Они поджаривают нас заживо.
Фурия решила пока не вытаскивать книгу из кармана камуфляжных штанов: она не знала, как чернильные поганки воспримут её вид.
За открытыми проходами девочка видела жилища, устланные одеялами и шкурами, практически все пустые. Кое-где угадывались очертания человеческих фигур, но Фурия не была уверена, что поганки, в свою очередь, замечают её.
Девочку охватило странное спокойствие: как будто дым, першивший в горле, воздействовал на её состояние духа. Возможно, Федра действительно распорядилась добавлять в пламя успокоительные вещества, делающие её подданных-варваров послушнее.
Какой-то мужчина направился к ней и, подойдя ближе, протянул Фурии руку. Он был истощён, тело покрыто иссиня-чёрными пятнами. Широко расставленные глаза были маленькими, гораздо меньше, чем у обычных людей. Челюсть, напротив, казалась намного больше. Рот был приоткрыт. Создавалось впечатление, что его лицо состояло главным образом из зубов.
Он что-то крикнул ей, она не поняла что. Между собой поганки изъяснялись с помощью странных звуков, напоминавших Фурии давно забытые блатные жаргоны, немецкий ротвельш и французское арго, которые иногда использовались в старинных романах. Слова из них Зибенштерн в изобилии рассыпал и в «Фантастико…».
Мужчина не последовал за ней, когда Фурия поспешила прочь. Вскоре её начали замечать и другие чернильные поганки, всё чаще из темноты и тумана на неё выплывали причудливые рожи. Один раз три поганки загородили ей дорогу, и она была уже готова вытянуть из кармана свою сердечную книгу и раскрыть её. Однако они неохотно расступились, как будто услышав чьё-то предупреждение. Возможно, Федра предвидела, что Фурия захочет удовлетворить своё любопытство и должным образом подготовила своих подданных?