Время больших отрицаний
Шрифт:
Глава двадцать пятая. «Шашлык по-карски, Вселенная по-любарски»
Объява на столбе: «К кому залетел зеленый говорящий попугай Кеша, просим вернуть за приличное вознаграждение».
Приписка ниже: «К нам тут залетел зеленый — но он уверяет, что он красный. И не Кеша, а Василий Иванович».
Вопрос сей, вопрос безопасности работы на полигоне, был решен — и тем подстегивал решение главной проблемы: добыть вещества для полноценного Материка. Со своим круговоротом вод, ветрами, климатом. Это требовало объема не меньше 970 на 1100 километров при средней высоте/толщине хотя бы в 2,5 км.
Бесспорно наилучшим решением была перекачка вещества из Меняющейся Вселенной. Больше так быстро такое количество небесных камней взять было негде.
…И Дусик Климов не полетел сей раз с Любарским сюда, к своему родному телескопу, глядеть на М31, потому что засел с Панкратовым и Буровым на верхотуре: проектировать, делать, собирать суперЛовушечную систему для импульсных снований-внедрений в МВ с контактным захватом. — Это уже будет ГиМ-3! — объявил он. — Первая Система ГиМ была чисто наблюдательная, ГиМ — два — наблюдения + зарядка Ловушек. Для известно каких целей на земле. А теперь переходим ко Взаимодействию с МВ!
Взаимодействие блохи со слоном, думал сейчас в Овечьем ущельи Любарский. Даже не блохи, вируса.
В первом часу ночи Варфоломей Дормидонтович перебрался в павильон. Под полосу хорошего звездного неба в просвете его раздвинутой крыши. Фантом в ней был заметен невооруженным глазом, теперь он в Драконе, близко от Малой Медведицы и Полярной звезды.
Сейчас Любарский сосредотачивался, собирался, сводил в уме вместе прежние наблюдения картин вхождения М31 во что-то — с последующим исчезновением. То, что это вхождение в К-пространство, он голову мог дать на отсечение. Признаков было несколько:
— Фантом снова деформировался, вытягивался, белел;
— то, к чему он приближался, обнаружило себя ускоренными вспышками сверхновых: ярко-голубыми точечками;
— подобные вспышки давал Фантом, и именно в части своей, что наиболее близка к ТЕМ вспышкам; рябь сверхновых, уникальная картина…
Невозможно, немыслимо в 20-дюймовый телескоп, да еще визуально, увидеть звезды другой галактики, удаленные на два миллиона световых лет. Только взрывы их.
И там, в сотнях килопарсек — но благодаря Фантомному игольчатому Информационному лучу как будто здесь и сейчас, — взрывались звезды. Намного чаще обычного. Астрофизик Любарский, для которого далекие точки звезд были зачастую большей реальностью, чем окрестный мир, хорошо представлял, что там творится.
Вспышки сверхновых — звездный взрыв непредставимой силы, при котором звезда короткое время светит ярче миллиардов окрестных спокойных. Порой как целая галактика. Если около нее планеты, они сгорают, как мошки над костром.
Но сейчас это наиболее занимало его в свете собственного доклада.
«И не только!» — поправил себя Варфоломей Дормидонтович. После истории с Луной он стал уважать свою интуицию. «Мы ли делаем, с нами ли… но за этим что-то есть. Ведь подсказывала же интуиция-Вселенная, когда замахнулись на ночное светило, о приливных явлениях. Шепотком. Намекала: неладно делаете».
Теперь интуиция что-то нашептывала о вспышках. «Вижу искорку — но ведь это там чье-то солнце взорвалось. Но мы-то в этом никак не участвуем?.. Почему же тревожно?»
Новые и сверхновые звезды… И в МВ они их наблюдали частенько. Особенно на завершающей стадии Шторм-циклов, под занавес. И чаще на окраине галактик, чем в ядре.
…На проблему возможной вспышки МВ-сверхновой над будущим Материком — обратил внимание Мендельзон, главный критик. Это было 18 октября.
— Послушайте, —
Выпад был серьезный. Все задумались. Но Буров не дрогнул:
— Чепуха. Эффектная лажа, — горячо сказал он. — Вы или не разобрались, БорБорыч, или нарочно смущаете людей. Ведь импульсная же синхронизация с громадной скважностию! На каждую секунду свечения годы паузы. Иначе и нельзя, это нужно для нормального спектра. То есть в конечном итоге каждое солнце светит на Асканию-Нову и будет светить на Материк ровно столько, сколько его видят: световой день. От шести до восемнадцати часов. А все миллиарды лет его жизни останутся в паузах. То есть вероятность совсем не та. Пусть в тех паузах вспыхивает хоть Новой, хоть Сверхновой — успеет за физические годы в ней высветиться и погаснуть… Понимаете, — он авторитетно поднажал своим баском, — сколько бы ни было МВ-солнц: сотни в час, тысячи в сутки, миллионы за месяцы… — суммарная вероятность того, что какое-то из вспыхнет сверхновой НАД полигоном, точно такова, как если бы его освещало это время наше, по простонародному выражению Борис Борисыча, красно Солнышко.
— Да ведь мы не разу пока такого не наблюдали, — поддержал Панкратов. — Статистика в сто тысяч солнц против вас работает, Борис Борисыч. Это же очень редкое явление — сверхновые.
— Вероятность мала, согласен — но не равна нулю, — не отступал Мендельзон. — Знаете поговорку: сапер ошибается только раз. Одна-единственная вспышка Сверхновой достаточна, чтобы других нам здесь не понадобилось… и не только нам, не только здесь: всем живущим окрест. — Он пыхнул сигарой, повторил весомо. — Со звездами не шутят.
Все вопросительно смотрели на Любарского.
— Причин для паники особых не вижу, — сказал астрофизик. — Это действительно крайне редкое явление. Настоящая Сверхновая вспыхнула в нашей Галактике почти тысячу лет назад. Следующие две, в 16-м веке, были уже не «сверх», многие их относят к просто Новым…
— Если Солнце станет Новой, то подогреет Землю не до миллиона градусов, а всего до ста тысяч, — сказал БорБорыч. — Вам от этого легче? Так само и солнца над полигоном.
— Это верно, — согласился Варфоломей Дормидонтович; повернулся к Бурову. — В самом деле, Виктор Федорович, надо какой-то контроль с возможным отключением. Перестраховаться. Чтоб на душе спокойней было.
— Сделаем, — нехотя согласился тот.
— В Фантоме сейчас часты Новые и Сверхновые, — подал голос Климов, — Каждую ночь можно видеть. А то и не одну. А в нормальной Туманности Андромеды их за год засекали не более 20–25… Это из-за дрейфа, колеблет движущаяся галактика пространство. И время тоже.
Полилог типа Они.
Тему не поддержали; большинство собравшихся (дело было в трензале на 114 уровне) к Фантому М31 и ажиотажу около его дрейфа относились сдержанно.
«Это тебя тревожит, об этом скулишь? — вопросил Любарский свою душу — по-научному, то есть, интуицию. — Нет, там вроде все чисто. С тех пор число МВ — солнц перевалило за три сотни тысяч — и ничего».