Время было военное…
Шрифт:
– Здравствуй, Иван!
– Здорово, Фриц!
– Откуда ты знаешь, что меня зовут Фриц?
– А откуда ты знаешь, что меня зовут Иван?
Немец пожал плечами.
– Не знаю. Бывает. Ну как дела, Иван?
– Нормально! А у тебя, Фриц?
– И у меня нормально.
– А где ты так хорошо по русски «шпрехать» научился?
– По русски?! Ты что Иван?! Это ты откуда знаешь так хорошо немецкий? У тебя же чистый Хох Дойч!
– У меня – изумился Ваня – Ты что, Фриц, спятил?
– Это ты сошел с ума, Иван, это я с тобой на немецком говорю!
– Ну да? – поразился Ваня.
– Ты что ни будь понимаешь, Отто? – немец обернулся к своему товарищу.
– Пока немного, но начинаю догадываться. А где второй, который был с тобой?
– Не знаю – удивился Ваня – пропал Юсуп.
– Тут я – раздался голос сзади и Юсуп подошел к Ване.
– Значит, это ты бросил в нас гранату? – Отто вытащил сигареты собираясь закурить.
– Я. А кто из вас попал в меня?
– Оба стреляли одновременно. А кто попал, не знаю.
– Юсуп, ты на русском совсем свободно говоришь? – удивленно спросил Ваня.
– Вань, я же с тобой не на русском говорю, здесь каждый на своём языке говорит. Главное, что мы все друг друга понимаем.
– Верно – сказал Отто.
– Ваня, холодно очень. Надо бы костер разжечь – Юсуп потирал от холода руки и передергивал плечами.
– А можно, Юсуп? Мы ж вроде как в дозоре?
– Теперь все можно, Ваня. Давай разжигать.
Все четверо быстро собрали хворост, и Отто щелкнув зажигалкой, поджег кусочек газеты, которую дал ему Ваня. Костер быстро разгорелся. Стало вроде как теплее.
– Ну, вот и хорошо. Жаль чайку попить не удастся, заварки нет – Ваня поудобнее устроился возле костра – мы когда с батей в тайгу ходили на охоту, очень любили у костра чай пить.
– Да, чай это было бы здорово – мечтательно поддержал Юсуп – дома я очень любил пить чай. Сидишь, в тенечке, после работы, разговариваешь. У нас есть такое место, «чайхана» называется. Место, где чай пьют. Но там не только чай пьют. Главное там – это общение. Новости узнаёшь. Отдыхаешь. Отто, а у вас любят чай пить?
– Нет, Юсуп. У нас больше любят кофе. До войны моя Ильзе варила кофе по утрам, я выпивал чашечку и такая бодрость появлялась – Отто потянул ноздрями морозный воздух, как будто вдыхал аромат кофе – Только кофе был настоящий, не то что теперь – суррогат.
– А вот моя Марта любит чай – Фриц мечтательно закатил глаза – Она всегда пила чай, а я кофе. Мы поженились весной сорок первого года. Я должен был идти в армию. В августе она написала, что у нас будет ребенок, а прошлой зимой у меня родилась девочка. Но я её так и не видел. Ваня, а ты не женат?
– Нет. Думал, вернусь тогда и женюсь. На Машке. Соседке моей. Вместе в школу ходили.
–
– Пятеро. Мальчик – мальчик, потом девочка – девочка. Последний опять мальчик. А потом война началась. Тяжело им, но моя Зайнаб справляется. Она у меня молодец. Работает учительницей в школе. Ну и мама с отцом помогают. Братья, сестры. Самим тяжело, но помогают. Теперь ещё больше помогать будут.
– Везде тяжело. Как у вас так и у нас – Отто тяжело вздохнул и неожиданно добавил – проклятая война.
– Что с тобой Отто? О чем так тяжело вздыхаешь?
– Ильзе погибнет через год. В сорок четвертом, весной. Под бомбежкой. Так что мы скоро встретимся. Только не знаю радоваться этому или нет.
– Не знаю, что тебе сказать, Отто. Моя Марта доживет до преклонных лет и умрет почтенной матроной, в окружении дочери, зятя и внуков. Так что и я не знаю радоваться мне или огорчаться. Представляешь, если она появиться передо мной такой старушкой.
– Она появиться перед тобой такой, какой ты её запомнил. Не огорчайся, Фриц.
Долго молчали, глядя в огонь.
Раздался хруст снега под ногами и в круге света появился Шашков.
– Привет честной компании! Как дела братцы кролики? С немчурой сидите? Мы там с ними воюем, а вы тут с ними чаи распиваете.
Юсуп поморщился.
– Что ты так кричишь, Шашков. Как был балабол, так и остался им.
– А чего мне меняться, Юсуп. Нам шутка строить и жить помогает. Ладно, я к вам за огоньком. Дадите головню костер разжечь? И ещё, если угостите махорочкой, век благодарен буду.
– Бери – Отто вытащил свои сигареты.
– Ай спасибочки. А можно я две возьму?
– Возьми.
Снова заскрипел снег. Появился угрюмый солдат с отросшей седой щетиной на худых щеках. Он коротко глянул на сидящих.
– Митрич, ты что ли? И ты видать преставился? – коротко хохотнул Шашков.
– Видать преставился, коли тебя балабола вижу бегающим.
– А чего это ты меня не бегающим представляешь?
Солдат тяжело из под густых бровей посмотрел на Шашкова.
– Тебя ж танковым снарядом разорвало. Почти ничего не осталось.
Шашков снова неуверенно хохотнул:
– Что совсем на кусочки? Во так да! А чего ж хоронить будут?
– Что найдут – то и похоронят. А тебе не все равно?
– Как не всё равно? Я думал, упадет, какая ни будь молодая, на моё хладное тело и обольёт его горючими слезами.
– Да ладно тебе, балабол. Нас всех в общей яме похоронят. Радуйся, что на своей земле легли. Памятник скоро поставят. С фамилиями. Дети приезжать будут. А то ведь потом кто в Польше или в Германии ляжет… – Митрич покачал головой – Ладно, мне тоже огоньку дадите и я пошел.