Время Чёрной Луны
Шрифт:
Усмехнувшись, он глянул назад и... тут Сергей резко перехватил его руку, в которой опер держал пистолет. Четыре выстрела потушили лампочку, и всё утонуло в полумраке. Саркисян два раза выпалил наугад. Лена, которая оказалась рядом, стиснула его перебинтованную руку и что было силы дёрнула. Инспектор завыл от боли и вывалился через приоткрытую дверь в коридор.
Хачатуров выронил пистолет, и тот улетел в сторону. Он шагнул назад. Глаза его свыклись с темнотой, и Хачатуров разбирал теперь силуэт Макарова. Опер усмехнулся злобно. Хачатурова отличало медвежье телосложение, и такой противник казался ему смешным.
Макаров понял это
Опер отошёл в сторону и вытер со щеки кровь. Лена, которая всё это время стояла, прижимаясь к стене, нащупала у себя в кармане складной нож - тот самый, который изъяла когда-то у Хачика. Она раскрыла его и, подойдя к оперу, ширнула в здоровенную бычью шею. Тот повернулся, и лезвие проехало ему по лицу. Брызнула кровь. Опер завыл отчаянно. Макаров поднялся, шатаясь. Подошёл ближе и сильно врезал Хачатурову между ног коленом. После отскочил к окну.
...Обезумев от дикой боли, опер чуть не задохся. Он, заревев ужасно, бросился на своего врага. Макаров отбежал в последний момент. Оконное стекло разлетелось вдребезги, и грузное тело опера камнем ринулось вниз - в неведомую чёрную бездну.
Крик несчастного пропал где-то за окном. Там стукнуло, и сразу сделалось тихо.
Лена начала быстро шарить руками по полу. Она искала оружие. Макаров присел у стены. Всё тело его раскалывалось от боли, и Сергея ничего не интересовало сейчас.
Лена нащупала под диваном свой вальтер и, взведя курок, неслышно приотворила дверь.
– Там ещё Саркисян, - тихо сказал Макаров.
– Я помню.
– Стой.
Лена остановилась.
– Спускайся вниз, если никого не будет. Я попробую через крышу. Встретимся на улице...
– он замолчал.
– Давай, иди.
Лена осторожно открыла дверь на лестничную площадку. Здесь было темно. Пистолет в руке испуганно вздрагивал. Лена сделала шаг... Постояв, она пыталась прислушаться к жуткой, давящей тишине, которая наполняла подъезд. Лена понять не могла, куда подевался Саркисян. Он должен был стоять где-то вот тут, где-то рядом. Лена не двигалась, слушая тишину. Потом, неслышно переступая, спустилась по лестнице на два пролёта вниз.
– С Новым Годом, Лена, - её как стукнуло током. Пистолет в руке тяжело затрясся.
– С новым счастьем.
Из темноты появилась фигура мужчины. Лена не могла видеть лица, но по голосу, по походке уже узнала того, кого сейчас меньше всего ожидала встретить. Она увидела ещё троих. Лена шагнула назад.
– Не стоит убегать, - Оганесян покачал головой.
– И, вообще, убегать не стоило. С самого начала.
– Потом добавил: - Правда, я не похож на русского Деда Мороза?
Один из тех, кто стоял позади Оганесяна, подошёл к выключателю и зажёг свет. Лена постаралась не зажмуриться. Она смотрела на президента землячества "Арарат". Следила за каждым его движением. Теперь она видела, что в руке у того пистолет с толстым здоровенным звукоглушителем. Наличие глушителя не оставляло сомнений. Трое, что стояли позади Оганесяна, тоже были вооружены.
– Ты хочешь меня напугать?
– спокойно спросил Оганесян.
– Я - старый и очень больной человек, я своё прожил. Это вы - молодые и здоровые должны бояться смерти. Я с ней давно на "ты".
Оганесян увидел, как у Лены что-то потухло в глазах. Она побледнела. Оганесян прижал палец к курку...
– Артёмина! Артёмина!
Лена испуганно вздрогнула.
– Опять ты не слышишь, когда к тебе обращаются! О чём ты вечно думаешь, Артёмина?!
Учительница рисования Антонина Васильевна, рыжеволосая полная дама, была вне себя от ярости. Антонина Васильевна плохо спала ночью (снова мучили наследственные головные боли), и поднялась она с отвратительным настроением.
– Почему весь класс рисует, а ты опять отдыхаешь?!
– маленькие глазки учительницы за огромными, в дешёвой оправе, круглыми очками, блестели от злости. Однокласники, прервав свои занятия, с недображелательным интересом следили за начинающимся спекталем.
– А она у нас самая умная, - подала голос прыщавая девка с задней парты.
Из-за окна, там где был школьный двор, доносились крики - это целой толпой гасили кого-то.
– Я уже нарисовала, - Лена спокойно пододвинула Антонине Васильевне аккуратный рисунок, где была запечатлена выставленная на учительском столе дурацкая ваза.
– Так ты смеешь ещё и дерзить педагогу?!
– Антонину Васильевну затрясло, забило маленькой колючей дрожью.
– Схватив грязными пальцами рисунок Лены, она яростно его разорвала.
– Я ставлю тебе за урок "2"!
Швырнув клочки в урну, она пошла к своему столу. Достала классный журнал и с аппетитом вывела там большую жирную "двойку".
– И откуда это такие дети гадкие берутся?! Носишься с ними, носишься - никакой благодарности.
Лена без выражения смотрела на учительницу. Из коридора слышались шаги, голоса, смех. Трудовик не вернулся ещё из вытрезвителя, и параллельный класс, у которого был сейчас труд по расписанию, бесцельно слонялся по коридору.
Антонина Васильевна вдруг выпрямилась, застыла на месте.
– Ты что это так на меня смотришь? Ты не чувствуешь себя виноватой? Перед педагогом, которого ты оскорбила? Перед одноклассниками, к которым ты проявила неуважение? Ты не хочешь извиниться, попросить прощения? Не хочешь пообещать, что больше не будешь себя гадко вести?
Всё так же тупо глядя на учительницу, Лена медленно покачала головой.
Та снова взорвалась.
– Тот, кто тебя прибьёт когда-нибудь, сделает нам всем большое доброе дело! И, поверь мне, это обязательно случится!
Макаров вылез в подъезд, и неслышно передвигаясь, прокрался наверх. Лены уже не было рядом. Он добрался до здоровенной, обитой железом двери и увидел, что тут не заперто. Это означало две вещи. Во первых, то, что вход на крышу свободен, а во-вторых, что там его запросто могли поджидать оперативники. Макаров открыл обойму. Проверил патроны.
Постояв пару минут, он осторожно толкнул дверь...
Тихо. Только машины гудели внизу. Звёзды равнодушно перемигивались сверху, над головой. Казалось, всё тут уже умерло.