Время делать ставки
Шрифт:
Я вздохнула и предложила пройти в приемную. Беспокоить босса, который судорожно готовился к встрече со старым несносным знакомцем, я пока не решалась. Пока он сам не позовет.
Впрочем, через минуту дозволение Родиона Потаповича было получено, и Сванидзе с Ноябриной Михайловной разместились на узком кожаном диванчике в кабинете босса. Диванчик знал много посетителей с самыми разными характеристиками и весо-ростовыми показателями, но Альберт Эдуардович Сванидзе, без сомнения, был из всех них самым опасным — для обивки дивана — субъектом.
Я не спускала с него осуждающего взгляда.
— Я привез с собой Ноябрину Михайловну Клепину. Да-да, Мария, нашу с тобой соседку по купе и — как оказалось — почти что мою соседку по дому. Справедливости ради стоит отметить, что соседом по площадке является ее сводный брат, гражданин Серебров Иван Алексеевич. Впрочем, это не суть важно.
— А что суть?.. — осторожно осведомился босс, переводя взгляд с энергичного Сванидзе на вяло распластавшуюся на диване Ноябрину Михайловну. Она напоминала престарелое земноводное в период спячки.
— А о сути вам скажет вот она.
— И все-таки я не совсем понимаю… — начала было я, но Альберт Эдуардович не дал мне сказать и, вопреки собственному утверждению о Ноябрине Михайловне, начал рассказывать сам:
— Дело в том, что позавчера, двенадцатого сентября, племянник Ноябрины Михайловны, Илюша, пошел в магазин за кефиром и не вернулся домой. Ноябрина Михайловна полагала, что поднимать тревогу рано, что, если не прошло двадцать четыре часа, обращаться за помощью бессмысленно. Это она, конечно, погорячилась. Нужно было уведомить кого следует сразу.
— Я же говорила вам, Альберт Эдуардович, что я не хочу обращаться в милицию, — проговорила Ноябрина Михайловна густым коровьим голосом. — У меня есть все основания не обращаться в милицию. Это если только в крайнем случае… да и то — не поможет.
— Вот что, — сказал Родион, — я вас не понимаю, Альберт Эдуардович. Давность нашего с вами знакомства вовсе не позволяет вам злоупотреблять доверием. Я не вижу, в чем мы могли бы помочь этой даме в случае, если она и дальше будет изъясняться в подобном же духе. Пусть говорит кто-нибудь один. Хотя бы вы, Ноябрина Михайловна. Проблема — ваша, потому и вам слово.
Гражданка Клепина покорно кивнула.
— Рассказывайте с самого начала. Со всеми подробностями. Не тяните. Тем более что время дорого.
— С самого начала?
Она произнесла это таким тоном, что я на полном серьезе напугалась: не стала бы гражданка Клепина в самом деле излагать ab ovo, как говорили древние римляне, — с самого начала. «Сказал — да будет свет; и стал свет». Ну, и так далее.
Впрочем, в ветхозаветные предания старины глубокой Ноябрина Михайловна не полезла, но начала действительно издалека.
— Я… и мой муж, Саша… Саша — это мой муж… поехали отдыхать в Сочи, — путано сказала она. — В-выдалась возможность. Да. Мы вообще-то в этом году в Сочи с июня жили. У нас там тетушка живет. Вот и мы… А потом… Иван…
— Позвольте, позвольте, когда это было? — спросил Родион Потапович, снимая и протирая очки. Это было первым и самым верным признаком того, что босс раздражается. Еще бы! Ему пытались пропихнуть дело, которым должен заниматься участковый лейтенантик, а уж никак не он, Родион Шульгин, сыщик высшей категории! Я знала за боссом этот грешок — некоторое самомнение — и потому прекрасно понимала его состояние.
— Что? — переспросила Ноябрина Михайловна.
— Когда пропал мальчик?
— Двенадцатого. Двенадцатого сентября, позавчера… я же уже говорила.
— А в котором часу мальчик вышел, как вы говорите, за кефиром?
— А в перерыве.
— Что, простите?
— В перерыве футбольного матча. Игнат смотрел, вот я и запомнила.
— Футбольного матча? «Локомотив» — «Спартак»? Следовательно, мальчик вышел на улицу между сорока пятью минутами шестого и шестью, поскольку матч начался в пять вечера, — подсчитал Родион. — А где это происходило?
— Что? — переспросила тугоухая посетительница.
— Я спрашиваю, где это произошло? На какой улице?
— Так на Космодамианской набережной это, значит… — ответила Клепина. — Вышел во дворик, а там рядом магазинчик маленький. Прямо во дворе. Мы там всегда продукты покупаем. Этот магазинчик с нашего балкона даже видать. Вот он туда и пошел, Илюша. И исчез. Совсем исчез. Я думала, он под деревом спрятался… там под нашими окнами деревья растут, и поэтому не видно из окна, что у подъезда происходит. Спустилась. А его нет. Около подъезда вообще никого не было. Тишина.
— Я-а-асно, — мрачнея, протянул Родион, — значит, по-вашему, мальчик вышел из дому среди бела дня, в центре Москвы, в час пик, когда на улицах полно людей и особенно машин — и пропал? Тем более шел он не куда-нибудь в неопределенном направлении, а в магазинчик, который виден из вашего окна? Куда же он мог деться? Вы знаете, Ноябрина Михайловна, а не склонен ли ваш Илюша к злым шуткам? Как он к вам относится?
Гражданка Клепина потупилась. Она затеребила рукав и стала возить своей растоптанной эрзац-туфлей по нашему многострадальному — недавно купленному и уже помеченному Сванидзе! — ковру.
— Я поняла, что вы имеете в виду, Родион Потапович, — проговорила она, — вы думаете, что мальчик просто над нами подшутил. Я тоже так сначала и подумала, потому что он проказник и некоторые его шутки и выходки очень злые. Видите ли, он, Илюша, из богатой семьи, в то время как я… мы…
«Бедные родственники», — подумала я.