Время для жизни 2
Шрифт:
Но — нет. Тот еще больше отошел в сторону, и Алешин его плотно контролировал.
— Чё ты до нас пристебался? Ты ж не мент, не лягавый! Какого хрена тогда? — урка шел также по кругу, принуждаемый к тому Иваном.
— А парней наших — кто отмудохал? Забыл, кункин сблевыш? — прошипел Иван.
— То случайно вышло… Да они и сами нарвались! — «а босяк-то — запаниковал! Ишь… на разговоры его пробило!».
— Не… не правильно! Это вы нарвались, а они в своем праве были. Вы берега потеряли! Или бессмертными себя
Косов моргнул в сторону Алешина, и урка — купился! Дернулся и попытался посмотреть, что там — позади его?
Ногайка пошла наотмашь!
«Глаза бы ему не выбить!».
Коротко взвыв, Чупрыня схватился за лицо, начал крениться на одну сторону.
«А мы его сейчас выпрямим!»
И с другой стороны — тоже наотмашь, не мудря и не применяя хитрых ударов, которые ему показывал Ильичев.
Урка снова заорал и скорчился, согнувшись. Между пальцев его потекла кровь.
«А теперь вот так, как в школе учили — когда в высоту прыгали! Ножницы называется!».
Нога в сапоге хлестко ударила в лицо, закрытое ладонями.
«О-о-т так!».
Соперник завалился навзничь, негромко подвывая. Сделав шаг вперед, Косов с маху двинул тому промеж ног. Сдавлено хрюкнув, Чупрыня затих, свернулся в позе эмбриона.
— Куда, блядь! А ну стоять! — Алешин в два прыжка догнал второго, и саданул его кулаком по затылку. Оппонент как бежал, так и сунулся головой в землю.
Наступила тишина. Относительная, правда. Ибо Чупрыня сдавленно стонал, и поскуливал поодаль второй босяк.
«Как-то быстро… Даже не интересно! Надо посмотреть — я ему глаза не выбил ли?».
Иван обошел лежащего по кругу и немного приблизившись, чуть наклонился.
«Да нет… целые! Щеки располосовал. Но он и раньше красавцем не был!».
Косов закурил, поглядывая по сторонам. Алешин подошел ближе:
— И что теперь, Ваня?
«Да хрен его знает, что теперь!».
Вариант развития событий предложил сам Чупрыня. Приоткрыв один глаз, он прошипел:
— Пиздец теперь вам! Резать будем… всех!
Ивана мгновенно накрыло волной. Только уже не адреналина и предвкушения схватки, а волной черной злобы.
— Ах ты ж… блядь такая! — он шагнул ближе и с силой пнул урку в живот, — Резчик тут нашелся! Ты у меня, сука, из больнички не выползешь! Я тебе порежу, ага! Порежу!
Косов не мог остановиться и пинал скорчившегося на земле бродягу. Потом выдохнул и наклонившись, негромко, со злой улыбкой спросил:
— А хочешь… я сейчас черенок выстрогаю, да в жопу тебе вобью? Неглубоко вобью, чтобы не сдох. А когда выйдешь из больнички, будешь уже не Чупрыней, а Дуськой!
В приоткрывшемся глазу заплескался страх:
— Ты чего это, парень? Совсем ум потерял? Грань-то не теряй!
— Ах ты ж сука! Это я грань потерял? Это не вы ли грань потеряли и берегов не видите!
—
— Меня? На ремни? За кого, за Дуську опомоенную и опущенную? — Косов зло засмеялся, — А тебе от этого легче будет? Или куток тебе потеплее выделят? Да и… а пусть приходят! Так даже интереснее — посмотрим, кто кого! Только ты, сука, не доживешь до этого! Разозлил ты меня, мразь!
На урку снова посыпались удары ногами. Тот сначала хекал от каждого, но потом — затих.
— Иван! — потащил его за руку в сторону Алешин, — Ты сдурел совсем! Ты же убьешь его!
— Да и хуй с ним! Тащи веревку! У меня возле седла висит…
— Зачем тебе веревка? — продолжал оттаскивать Косова от лежащего урки Андрей.
— Сейчас за ноги зацеплю, да в Иртыш! Он у меня, мразь, до губы самосплавом пойдет! Не на руках же его тащить?!
— Да успокойся ты… Совсем сдурел! Он и так уже… затих чего-то… Живой ли?
— Тьфу ты, блядь… Херовый с тебя, Андрюха, подельник! Все под руки лезешь…
Но Алешин добился-таки своего — Косов отошел в сторонку, присел на какой-то пенек, сделал несколько глотков из фляжки и закурил.
— Второй-то — живой? — спросил он у напарника.
— Живой… Вот уже — возится…
— Дай-ка я с ним поговорю…, - Косов затушил папиросу и подошел к трусоватому, — Ну чё, бля… кайся!
— Чё… чё каяться-то? Меня не было с ними, когда они ваших побили! Слышь… не было меня, говорю…, - затараторил тот.
— Сколько вас в кодле? — уже более спокойно спросил Иван., присев на корточки.
— Пятеро нас… а, нет — шестеро! Точнее — было шестеро, да Малыгу позавчерась лягавые «на бану» повязали!
— Где у вас хавира? — продолжал допрос Косов.
— Да кака там хавира… Склад старый на берегу, вот и вся хавира! — испуганно смотрел на него урка.
— Давай… вываливай… Погремухи у кого какие, какая масть… Все вываливай! Что делали, какие за вами подвиги?
— А тебе-то зачем? Ты ж не лягавый! — удивился тот.
Без размаха Иван ударил урку кулаком в лицо. Из разбитого носа потекла кровь.
— Чё ж ты… делашь-та! Чё тиранишь-та?
— Я спросил — ты ответил! Будешь вола ипать — буду бить!
Всхлипывая и размазывая кровь по лицу, тот заскулил:
— Чё надо-то те? Чё хошь?
— Клички, масти, дела!
Поглядывая со страхом на Косова, и искоса оценивая состояние Чупрыни, который пока не шевелился, урка «поплыл». Рассказал многое, назвал подельников, кратко описал их.
«Масти они самой разной, ага… Воры мелкие, скокари-домушники, да и просто — бакланы. За душой несколько «гоп-стопов», да квартир. «Мокрух» не было. И «взлом мохнатых сейфов» — категорически отрицает! Клянется, что — зашквар это, на это эти охреневшие урки не ходили. Опарафиниться не хотели! А Чупрыня у них был за атамана!».