Время для знакомства с незнакомцем
Шрифт:
Меня немедленно усадили за стол на вполне ещё пригодный для жизни диван, дали большую кружку горячего чая и булку, которую я тут же съела. А пожилая пара сидела на лавке напротив меня, тоже неспешно завтракая. Как только я закончила с едой, засыпали кучей вопросов, на которые отвечала честно. Почти честно. Кое о чём пришлось умолчать, например, об Алексе. Сказала, что приехала из далёкой Украины поступать в институт, но на вокзале у меня украли все деньги и документы, один сердобольный мужчина предложил помощь, а потом завёз в лес, где попытался изнасиловать. Мне повезло, и я умудрилась сбежать от него, вот после этого меня и нашли. Версия укороченная,
Вот так мне первый раз в жизни попались добрые бескорыстные люди. А я-то думала, что таких уже не существует. Оказывается, просто не туда смотрела.
В общем, разобравшись с моей историей, дед Николай и бабушка Лида оставили меня у себя, так сказать, на реабилитационный период. Разумеется, я была не против, активно помогала им по хозяйству. К счастью, они больше ничего не спрашивали, не выяснили подробностей моей биографии, а просто жили и радовались, что у них появилась вот такая чуть не изнасилованная, ограбленная, без копейки за душой внучка Саша. А я, кажется, чувствовала себя счастливой.
***
– Саш! Ну чего ты таскаешь такие тяжести?
– с укоризненной, но как обычно доброй усмешкой выглянул из окна Николай Семенович.
– Да никакая это не тяжесть!
– с улыбкой отвечаю ему, ставя на землю полное ведро воды. Это я поросятам несла. Живность тоже есть-пить хочет, а мне в радость такая работа. Не могу сидеть без дела, особенно в таком замечательном месте.
– Ох, смотри, кнопка непоседливая, радикулит тебя стукнет, - заохал он, исчезая в окне. Деда Колю на днях прихватил очередной приступ, и теперь он ходил, беззлобно ворча и придираясь ко всему, что видел. Но мне и это нравилось.
Разобравшись со свинками, я блаженно потянулась, помахала бабе Лиде, кормящей шумных и вечно голодных кур. Шарик привычно крутился под ногами, требуя порцию ласки и завтрака, так и норовя при этом уронить меня.
– Ну что, дружек, проголодался?
– я присела на корточки, почёсывая пузо разомлевшей наглой псине, а тот только высунул язык и счастливо вильнул хвостом.
– Сейчас всё будет, потерпи, блохастый, - щелкаю пса по носу и встаю. Ох.... Либо я слишком резко это сделала, либо мир начал менять точку соприкосновения со мной: в глазах потемнело, начало мутить.
Баба Лида увидев, что мне плохо, бросила корзинку с кормом, на которую тут же налетели куры, кинулась ко мне. Успела подхватить и помогла сесть на, к моему счастью, стоящую рядом лавку, иначе бы я точно упала. Стало легче, перед глазами постепенно прояснялось, но тошнота не исчезла. В итоге с завтраком всё же пришлось расстаться, и стало значительно легче. Бабушка принесла мне в ковшике колодезной воды, я промыла рот и устало откинулась на лавку, прикрыв глаза и обмахивая себя ладошкой.
Почувствовала как Лидия Михайловна опустилась рядом.
– Саш...
– негромко позвала она.
Я открыла глаза, взглянула на женщину. Она сидела, скрестив руки на коленях, как-то странно и очень внимательно смотрела на меня. От этого взгляда снова начало
– А ты, случаем, не беременна?
– осторожно спросила она, и на меня нахлынула волна паники.
Не может такого быть. Не могу я быть беременной. Какое сегодня число? Кажется, двадцать третье, и значит... Стоп! Как двадцать третье?! Месячные в этом месяце должны были прийти числа семнадцатого-восемнадцатого. Не позднее. Мой организм никогда не подводил в этом плане. Один день в большую или меньшую сторону: точно, как часы. Но чтобы пять дней? Да не может такого быть! Это всё из-за нервов. Слишком много переживаний и встрясок, вот организм и шалит. Я же не пила ничего, кроме того дорогущего противозачаточно, и всё было в порядке. Никогда не было такого, чтобы... если только... В прошлом месяце у меня адски болела голова, и я за день выпила целых три таблетки сильнейшего обезболивающего. К вечеру всё прошло, и как раз той ночью Алекс вспомнил о моём существовании...
Господи! Я закрыла рот ладонью, вскакивая с лавки и тут же села обратно. Тошнота только этого и дожидалась.
Если это так... и он узнает... он же меня убьет! Нет-нет-нет! Я не верю! Это всё шутки моего организма, и больше ничего. Я не хочу....
– Тихо-тихо, Сашенька, чего же ты плачешь, глупенькая? Радоваться должна, если даже тот мужик - идиот, - я рыдала на плече у Лидии Михайловны, а она, как и тогда в машине, успокаивающе гладила меня по волосам.
– Он же убьет меня, если узнает, - глотая слезы, пробормотала я.
– Вы просто не знаете его.
– Да что ты такое говоришь, Саш?!
– чуть громче, чем нужно, возмутилась она, опустив руки.
– Что за шум, а драки нет?
– с улыбкой высунулся из окна Николай Семенович.
– Да тихо ты, Коль, тут такие дела творятся, а ты со своими шуточками. Сашенька, солнышко, ну почему ты так думаешь?
– очень осторожно спросила баба Лида, а дед Николай лишь непонимающе смотрел на нас из окна. И тогда я решилась, рассказала всю правду, отчего мне стало только хуже. Лидия Михайловна, дослушав, схватилась за сердце, Николай Семенович выругался таким отборным матом, что мне на секунду стало страшно за Алекса. Но я лишь всхлипывала, поджав под себя ноги, и сжимала в руках чашку остывшего чая. Рассказ был долгим, и на этот раз были вскрыты все подробности. Рассказала и то, что Маркус не просто пытался меня изнасиловать.
Но, несмотря на всё, Николай и Лидия не выгнали меня. Наоборот, стали заботиться ещё больше, словно я им не чужой человек, а родная дочка. Своих детей у них никогда не было. Может быть, поэтому были так добры, а может, просто потому, что они хорошие люди. Мне немедленно запретили всякую тяжёлую работу, кроме как лежания на диване, хорошего питания и прогулок на свежем воздухе. А после таких променадов у меня появился поклонник, но это не главное.
Я, конечно, ещё пару дней понадеялась на то, что организм действительно перенервничал и играет со мной злую шутку, но ни через несколько дней, ни через две недели, месячные так и не пришли...
Я беременна, и Алекс отец ребенка. Он точно меня убьёт.
Несколько раз, ночами, мне в голову приходила идея сделать аборт, но руки сами ложились на живот. Становилось так тепло и спокойно, что идея умирала вместо моего ребёнка. А потом ладошка сама скользила вниз, повторяя путь руки Алекса, и я понимала, что никогда в жизни не смогу убить частичку его в себе.
Как бы я ненавидела своего похитителя, но, кажется, любить его мне это не мешает...