Время дня: ночь
Шрифт:
Вспоминалось, что он порывался поговорить о своей жене со свояченицей, смотревшей телевизор, лёжа на диване в другой комнате. Но Иван Михайлович всё не давал ему этого, каждый раз уводя на кухню помогать процеживать брагу.
Затем следовала тёмная пустота, и как Алексей ни пытался пробиться сквозь густую пелену, покрывшую память вчерашнего вечера, ничего не выходило.
Конец его тщетных попыток воскресить ушедшее в небытие время жизни, положил резкий звук, хлопнувшей где-то этажом выше, двери. Вишневский вскочил на ноги, ринулся к окошку.
Сверху спустился молодой парень. Из какого-то оправдания, будто отвечая на мысленный
Всю дорогу в метро, превозмогая тошноту и головную боль, он не мог отделаться от навязавшейся откуда-то на ум фразы, которая казалась ему рифмованной. И только добравшись до дому, он понял, что в словах: "Московская водка отнюдь небезрвотна", — нет никакой рифмы.
В то время как Вишневский торопился на службу, другой человек, Владимир, уже возвращался со своей работы. В свои 35 лет он считал себя свободным художником слова. Поэтому несмотря на высшее образование, работал обыкновенным дворником на Заводе и, по совместительству — сторожем, в той самой Вневедомственной охране, что и Вишневский. В это утро он ехал с ночного дежурства сразу на Завод. В сутолоке метро сторож едва успел заскочить в закрывавшиеся двери поезда. Народу было много. Поезд нёсся по туннелю, повизгивая ребордами колёс. Отчуждённые от жизни и озабоченные предстоящим рабочим днём пассажиры, как обычно, находились в безмолвии. Временами лампы, в ярко-жёлтых, режущих сонные глаза плафонах, помигивали, будто вагоновожатый от безделья в своей кабине то и дело щёлкал выключателем. То ли в этой связи, то ли, глядя на прилизанную голову маленькой старушонки, прислонившейся к его груди рюкзаком и издававшей запах керосина, чеснока и кислых щей, Володя вспомнил где-то слышанный куплет частушки: "Мотоцикл цыкал — цыкал и старуху задавил". Его губы невольно скривила улыбка. Но он осознал, что куплет циничен, и что ему не следовало бы проводить ассоциацию в своём сознании. И он перевёл взгляд вдаль…
Володя испытывал умиротворение, глядя по утрам на людей которые ещё только собирались работать, тогда как он уже закончил. И хотя он ехал на другую работу, обе его должности были несравнимы с должностями большинства, так как не требовали от него особой ответственности. Быть ответственным перед государством, правительство которого он презирал, Володя не желал. Так он объяснял себе, почему он ушёл в дворники. Однако, на самом деле, его более всего привлекала именно эта безответственность, пользуясь которой, он мог заниматься своими делами даже во время работы.
На гладкой белесой пластиковой поверхности потолка отражались перевёрнутые головы пассажиров. Какой-то мальчик, лет пяти, сидел с мамой у изогнутого поручня и сосал лимон. У этого же поручня, упёршись в него задом, спал стоя солдат. Его голова прыгала из стороны в сторону, строго соответствуя покачиваниям вагона.
— Станция Беговая! — прокричал из репродукторов злой женоподобный голос, и двери остановившегося вагона открылись с шипением и глухим стуком. Голова солдата пришла в равновесие,
На следующей остановке и дворник выскочил из вагона и на какое-то время исчез в потоке людей. Очевидно оттого, что все вокруг него торопились, невольно, как будто опасаясь куда-то опоздать, заторопился и он, обгоняя тех несчастных, которые не могли торопиться по той причине, что были либо старые, либо с похмелья. И когда Владимир оказался в подземном переходе, то решил поспешить ещё, подозревая, что вот-вот подъедет к остановке троллейбус, и он не успеет на него сесть. И тогда он побежал. И как раз в это время другой человек, помятого вида, торопился в противоположную сторону и, пробегая мимо, оба посмотрели друг другу в глаза, как будто о чём-то догадавшись. Этим человеком оказался Вишневский.
2. Гайка
Вспоминая вчерашний день, мысль дяди Коли остановилась на радиомонтажниках, которых он угостил папиросами и вином. Невольно он подумал о том, что у них должен водиться спирт. И его ноги как-то сами повернули к цеху Номер 7. Он увидел обоих ребят, как раз когда они вышли покурить в коридор, подошёл и поздоровался с каждым за руку. Разговор начал издалека, уходя в воспоминания двадцатилетней давности о том, как всё тут было по-другому и совсем не так, как теперь. Когда он почувствовал, что достаточно утомил ребят своим рассказом, тогда, как бы невзначай, сказал, что от вчерашнего вина чувствует себя не очень хорошо, и, потому, нет ли у них, в долг, немного спирту… Спирт действительно был, причём и у одного, и у другого. Ребята пообещали вынести. А Николай при этом сказал, что они его этим очень выручат.
— Ты зачем сказал, что есть спирт? — спросил Сашка, когда они вернулись в цех.
— Неудобно… Он ведь вчера угощал, — ответил Игорь.
— Вот и давай ему теперь. Завтра он опять придёт…
Спирту всё же налили целые пол стакана, взятого из газировочного аппарата, и вынесли в коридор, прикрывая ладонью, в кармане халата. Вместе с дядей Колей ребята направились в заводскую столовую, где ПТУ-шникам выдавали бесплатный обед. Они взяли по тарелке супа и на второе — гречневую кашу с котлетами. Пока дядя Коля ходил за хлебом, Сашка опустил в свою тарелку с супом гайку, размером в 22 миллиметра, сказав при этом своему приятелю, что это не гайка, а — лакмусовая бумажка, по которой, де, они определят сейчас, кто есть на самом деле дядя Коля: человек или робот.
Николай вернулся, положил на середину стола несколько кусков чёрного хлеба, вскинул неожиданно и привычно голову вместе со стаканом, направляемым рукою, и опорожнил его в один приём, задержав лишь на миг дыхание. Сразу же его рука потянулась к хлебу, взяла кусок, поднесла к носу и положила обратно.
— На, дядя Коля, — сказал Сашка, отодвигая от себя тарелку в сторону Николая, — Закуси супцом!
— А ты как же?
Дядя Коля с сомнением взглянул на парня.
— Я не люблю суп…
Он уже приступил ко второму блюду, воткнув вилку, с загнутыми зубьями, в котлету.
Все стали молча есть, изредка поглядывая, что происходит, вокруг. Сашка с Игорем многозначительно переглядывались. Когда гайка попалась на ложку, Николай взял её двумя пальцами, посмотрел на свет.
— Ишь ты! Хорошо, что крупная попалась! А то можно было б не заметить…
Он провёл по краю резьбы ногтём и, не особенно удивляясь находке, сунул в карман.
— Намедни как раз искал такую для тележки…