Время дракона
Шрифт:
Влад однажды сказал родителю:
– Ты драконов запер на ключ.
В те времена княжич уже достаточно подрос, чтобы понимать – чешуйчатые существа оживают только в его воображении, но мальчику нравилось представлять их живыми, да и отец охотно поддержал игру сына, ответив:
– Да, я закрыл их.
– А зачем ты закрыл большого? – спросил Влад. – Большой ведь никуда не убежит.
– Не убежит, но сейчас он мне без надобности.
– А зачем ты запер маленьких? Они ведь тебе нужны.
– Да, нужны, но они любят расползаться по чужим рукам без моего ведома, –
– А совсем маленького ты не запер, – заметил сын.
– Совсем маленького? – не понял родитель. – Это которого?
– Который у тебя на шее. – Княжич показал пальцем.
– Да, этого я не запер. Он всегда при мне. На всякий случай.
Подвалы делали своё дело – сдерживали драконов – ведь большой серебристый змей не являлся Владу, как явился тогда, в Сигишоаре, поэтому существование подвалов мальчик всецело одобрял.
В то же время он не одобрял разграничение дворца на две части: мужскую и женскую. По мнению княжича, такое деление не приносило пользы. Для чего, скажите на милость, матери надо жить вдали от мужа и сыновей? Зачем? Она могла бы жить у них под боком, ведь ей и её служанкам требовалось совсем мало комнат: для сна, для обедов, для хранения нарядов, для рукоделия и прочих скромных развлечений, а также для приёма посетителей. Вот и всё! И не для чего расселяться!
Тем не менее обычай требовал расселиться, и в результате сыновьям, чтобы повидаться с матерью, приходилось преодолевать не один и не два длинных коридора. Вдобавок полагалось известить «государыню» о своём приходе заранее, а то можно было и не застать, ведь она присматривала за всем огромным дворцовым хозяйством: прачечной, кухней, кладовыми, скотным двором, птичьим двором, огородами, садами, прудами с рыбой… Хорошо ещё, что за конюшней и псарней присматривали отдельные люди – всё-таки облегчение от забот. Раньше, живя в Сигишоаре, дети говорили с матерью каждый день, даже если не желали, а в Тырговиште могло так случиться, что они несколько дней кряду не слышали от неё ни слова, а видели только на богослужениях.
Здешние богослужения лишь отдалённо напоминали Владу прежние, домашние, которые устраивал отец Антим. После переезда в Тырговиште семья начала посещать храм, построенный близ дворца нарочно для знатных прихожан, и здание это, почти лишённое окон, сильно отличалось от светлой столовой в Сигишоаре. Святые и небожители, изображённые на стенах и сводах церкви, смотрели на людей строгими взглядами, и, наверное, поэтому в храме всё было основательней и строже – даже разделение мужчин и женщин.
Во времена, когда отец Антим совершал богослужения в столовой, мужчины стремились встать правее от того места, где он священнодействовал, а женщины – левее, но из-за тесноты разделение почти не получалось, поэтому Влад со старшим братом стоял так близко от матери, что мог рукой дотянуться. А вот в церкви между мужской и женской толпой даже оставался проход. Братья смотрели влево и видели – вон, окружённая жёнами жупанов, стоит мать. Она даже не замечала, что сыновья на неё смотрят. Впрочем, с отцом тоже удавалось поговорить не каждый день, ведь почти
По сравненью с тем, что Влад с братом изучали в Сигишоаре, количество предметов увеличилось. Раньше было всего три: славянская грамота, Закон Божий и математика. Все три науки преподавал отец Антим, тративший на это много сил, и потому княжичи были удивлены, когда по приезде в Тырговиште священник объявил, что помимо прежних наук станет преподавать две новых – риторику и логику.
Наверное, он сохранил и даже расширил свои обязанности учителя из-за своих глубоких познаний, ведь другого такого знающего человека найти было бы трудно, несмотря на то что в Тырговиште хватало желающих услужить семье нового государя.
Кроме того, отец Антим, хоть и не совершал больше церковных служб, остался духовником для всей государевой семьи. Не случайно изучение Закона Божьего всегда заканчивалось для детей исповедью. Наставник завершал уроки одними и теми же словами:
– А теперь, чады, когда мы разобрали такой важный вопрос, подумайте о себе. Вдруг вспомните некий свой проступок, связанный с сим вопросом. Если знаете за собой что-либо, о чём вы мне прежде не говорили, то исповедайтесь сейчас, дабы не осталось даже малого сорняка в вашей душе.
Ученики честно задумывались, и если что-то такое всплывало в памяти, то признавались:
– У меня есть сорняк.
Священник кротко просил одного из братьев, чтобы обождал некоторое время за дверью. Другой же брат исповедовался. Если «сорняки» обнаруживались у обоих, то затем каялся второй брат.
К сожалению, этим заканчивались только уроки Закона Божьего, но не учебный день, который длился много часов, ведь княжеским сыновьям приходилось изучать не только науки отца Антима, но и ряд других. Например, деяния прежних румынских государей, историю других народов и стран, а также воинское дело, которое в свою очередь делилось на три отдельные науки – умение сражаться пешим, умение сражаться на коне и умение повелевать войском так, чтобы привести его к победе.
Новые предметы оказались занятными, но Влад втайне желал, чтобы их количество уменьшилось, потому что учение утомляло, а свободного времени оставалось так мало, что иногда этим временем даже не хотелось воспользоваться. К чему начинать игру, если всё равно не успеешь доиграть до конца?
В довершение всего Владу с братом больше не позволялось выходить одним в город. В Сигишоаре они гуляли по улицам, не стесняемые высоким положением своего отца, а по Тырговиште запрещалось так бродить, ведь княжеским сыновьям это было «не по чину».
Единственное, что осталось от прежних времён – вечерние отцовы рассказы. Когда за окнами сгущались сумерки, родитель мог явиться к детям и сказать:
– Давайте-ка сходим в гости к вашей маме.
Случалось такое редко и всегда неожиданно, но тем радостнее казалось идти длинными коридорами, зная, что мать в своих покоях уже накрыла стол и ждёт, когда муж с сыновьями явится. На один вечер она переставала быть вечно занятой государыней, и отец тоже забывал о своих делах. Всё становилось как раньше – по-простому.