Время его учеников
Шрифт:
— Анальгин, — рыдал Олег, — фталазол, стрептомицин… Сумасшедший. Где ты находишься?
Димка ошалело огляделся. Метрах в двадцати догорал грузовик, ленивые язычки пламени плясали под крышкой капота, выглядывали из кабины. Стена дома обуглилась, но пожара не было: дождь помешал, насквозь промокшие бревна не поддались пламени. Рядом лежали трупы эсэсовцев — как в кино «про войну». От дома к Димке шел черный от копоти Старков, волочил автомат на порванном ремне, улыбался.
Димка наконец сообразил, где находится, испуганно спросил:
— Что
Старков прислонил автомат к стене, сел на траву, потер пальцами глаза — только больше копоть размазал.
— Все. Конец.
— А фашисты?
— Нет больше фашистов.
Олег хлопнул Димку по плечу. Тот даже пошатнулся.
— Пожара они испугались, — смеялся Олег. — Когда ты избу протаранил, так бабахнуло, что даже я решил: не иначе — артиллерия подоспела. Их в избе и за ней человек тридцать было. Ну, все — наружу. А тут — мы. Готовенькими их брали.
— А я как же? — Димка шарил руками по телу, искал рану, но тело не отзывалось болью, только гудела по-прежнему голова, и пара таблеток анальгина все-таки была бы кстати.
— Взрывом крышу сорвало. Доски прямо по небу летали. Одна тебя и приложила по темечку. Спасибо, кепка удар смягчила.
Димка ухватился за затылок, вскрикнул, посмотрел на руку:
— Кровь…
— Не беда, — устало улыбнулся Старков. — Ты же физик. Вот и пошел по пути Ньютона. У него яблоко, у тебя кое-что повесомее. Пора закон всемирного тяготения открывать.
— Все бы вам шутки шутить, — мрачно сказал Димка.
Он не терпел крови, боялся даже палец порезать. Ну ладно бы пуля или штык. Благородно и моменту соответствует. А тут доска… Чем вас в бою ранило? Да, знаете, доской пришибло. Даже стыдно. Расскажешь — засмеют.
Олег понял мучения друга, обнял его:
— Ты у нас герой. Как додумался машину пустить?
Димка любил, когда его хвалили. Он таял и гордился собой. Он считал, что похвала — даже за ерунду — очень стимулирует любую деятельность.
— Да вот как-то додумался… — засмущался он, ногой шаркнул, вроде и голова поменьше болеть стала. Но не стал врать, честно признался: — Я не думал о последствиях. Просто вскочил в грузовик — и ходу. А стену я в последний момент заметил: я же не умею водить машину.
— Умел бы — объехал? — восхитился Олег наивной откровенностью Димки.
Димка пожал плечами:
— Не знаю… наверно…
— Ну ты даешь!
Старков по-прежнему сидел, привалившись спиной к стене, закрыл глаза, как будто дремал. Услышал реплику Олега, приоткрыл один глаз.
— Он не знал, что делать, а сделал все правильно. Ни одной ошибки. Его незнание помогло нам больше всех наших знаний. Как считаешь?
— О чем разговор? — Олег не был ревнив, и удача друга радовала его не меньше своей.
И великодушным он был, умел признать чье-то преимущество над собой. Что ж, в нынешнем бою Димка сделал больше Олега. Пусть неосознанно, но все же, рискуя жизнью, он
Димка окончательно пришел в себя, хотя и побаливала голова, саднила рана на затылке.
«Ох и попадет мне от шефа, — думал он. — Было велено: не лезть ни в какие переделки. Легко сказать! Интересно, дорогой шеф: сами вы сумели бы сидеть сложа руки? Не сумели бы, знаем вас. Так что придется смирить гнев…»
— А как наши? — спросил он, вдруг вспомнив о страшном исходе боя в старковском прошлом.
— Севку убили, — помрачнел Олег.
— Севку… — Вспомнились веснушки, узкие, с рыжинкой глаза.
Только что рядом был, еще злились на него: больно бдительный, и вот — конец. Ох, не игра это, не игра, ребяточки, настоящая война, которая догнала вас, достала. И не сможете вы уже быть прежними — веселыми и беспечными, неунывающими «орлами» с физфака. Не сможете. Хотя бы потому, что Севку убили…
— А остальные, остальные?
— Да вроде потерь не так уж много…
И опять вмешался Старков:
— Немного? Щедрый ты парень, Олег. Для нас любая потеря — беда. Понял: любая! И если бы только один Севка погиб, я бы считал, что мы потеряли слишком много…
Он рывком поднялся, подхватил автомат, пошел на улицу.
— Комиссар прав, — тихо сказал Димка. — Ты бестактен.
— Не спорю, — согласился Олег. — Ляпнул не подумав. Только я помню, что у Старкова уцелело одиннадцать бойцов…
— У того Старкова, у нашего.
— Да, этот — другой. И прошлое другое.
— А вдруг наше? Вернемся, а там — куча изменений. А виноваты в них мы.
— Не говори вздора, — обозлился Олег. — Ни в чем мы не виноваты. Ну, я подстрелил человек десять. Ты этих сволочей на Божий свет вытащил. Но не мы погоду сделали. Пока ты у стеночки отдыхал после встречи с доской, Рытов с Севкой ворвались вдвоем в соседнюю избу, гранату — на пол и из двух стволов за три минуты двадцать человек наповал. Хороша арифметика? — Он засмеялся. — Потом Рытов спохватился: что-то слышать хуже стал. Хвать за ухо, а его нет.
— Как нет?
— Осколком отрезало. Вместе с серьгой. Он и не заметил.
— Всю красоту испортило, — покачал головой Димка, спохватился: — Где Раф?
— Раненых перевязывает. Он у нас герой, не хуже тебя. — Олег даже присвистнул. — Ну-у, Раф… Он ведь и Торопова спас…
— Как?
— Прикрыл его. Увидел, что в старика целятся, прыгнул на него и повалил. Сам сверху.
— А фашист?
— Какой?
— Который целился.
— А-а, этот… Убили его. Кто-то из наших, — безразлично сказал Олег. — Ну, пошли. — Он взял Димку под руку. — Все уже на площади.