Время галактики
Шрифт:
Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко — успеет отпрыгнуть… Ну, что же ты? Ближе, ближе…
Все, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру — сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя — он где-то поблизости, он наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжелые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…
Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно — замер в ожидании убивающего луча, взвизгнул, сжался. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал ее как безнадежную. Осознал —
Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за «черту допустимой опасности» — здоровью курсанта мог быть причинен серьезный вред. И контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение. Но она успела.
Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.
Сначала говорил психолог:
— Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.
— Пространство, — согласился Томин, — оно Пространство и есть.
— Мы предлагаем использовать самообучающуюся систему, — вступил роботехник, — способную этот самый Исключительный случай имитировать.
Томин сам не раз думал, что программы Полигона устаревают. Но он не был бы собой, если бы не стал упираться:
— Друзья, я рад, что вы понимаете, как это важно. Знаю, вы понимаете, как это сложно. Наконец, я верю, вы знаете, как это дорого. Но вот о чем вы все понятия не имеете — о том, какой жадный и осторожный человек ректор нашей Академии.
Друзья не представляли. И представлять не хотели.
— Мы подготовили задание для завода, — сказал роботехник. — Конечно, это и важно, и сложно. И очень дорого. Но человеческая жизнь важней, сложней и, прости, дороже. Мы не можем рисковать проходчиками!
— А мной? — спросил Томин. — Ребята, имейте же вы совесть…
— Нашу совесть, — не к месту вспомнил где-то прочитанную фразу врач, — можно купить за единственную валюту — ваше доверие!
Томин глубоко вздохнул и купил.
Рублев разбудил его не сразу. Некоторое время жалостливо смотрел на спящего Томина. Потом тронул за плечо:
— Сергей.
— Что случилось? — Томин рывком сел.
— Курсанты начали возвращаться, — усмехнулся Рублев. Томин глянул на часы и спросил:
— А если серьезно?
Он спал шесть часов. Немногим больше прошло с момента выхода первой партии на Дистанцию.
— Какие уж тут шутки, — вздохнул Рублев. — Нам надо поговорить, Сережа.
— Я не кое-что, я кое-кто. Рублев даже не улыбнулся:
— Мы развиваем в молодых людях жестокость.
— Мы готовим их бороться с жестокостью… природы, — потер виски Томин.
Заместитель уже не первый раз заводил с Томиным такой разговор. Правда, никогда не будил его для этого перед дежурством.
— Надоел, — признался Томин. — Отстань, отойди. Уходи в Центр управления.
— Здесь сейчас интересней будет, — сообщил Рублев. — В окно посмотри. Томин подумал. Встал, подошел к иллюминатору, выглянул наружу и обомлел.
По площадке перед куполом финишной станции гордо расхаживало невообразимое шестиногое существо. На нем, вцепившись в жесткую шерсть, лежала измученная, растрепанная девушка. Та самая, что приставала к Томину на инструктаже. Воротник комбинезона распахнут. Из нагрудного кармашка выглядывает блестящий рубиновый цилиндрик.
— Новый рекорд, — услужливо пояснил Рублев из-за спины. — Представляешь, Сережа, оказывается, нашу Дистанцию можно преодолеть всего за шесть часов и тринадцать минут…
Томин повернулся к Рублеву.
— ???
— …если скакать верхом на роботе, средняя скорость движения которого по пересеченной местности сто километров в час. И если робот будет тебя защищать ото всех «сюрпризов» маршрута. А ты ничего… Я, признаюсь, себя пару раз ущипнул, когда увидел. Вдруг, подумал, сплю на дежурстве.
— Уважаемый Михаил Аркадьевич, — едва сдерживаясь, сказал Томин. — Потрудитесь, пожалуйста…
Рублев виновато, но чуть торжественно, улыбнулся:
— Сами не сразу разобрались. Эта девушка-ее фамилия Багрова, Лена Багрова — заманила нашего Зверя на дно расщелины. Притворилась потерявшей сознание. Ждала, пока приблизится, чтоб бить наверняка. По логике своей программы, робот должен был выждать и напасть. Я просмотрел запись: в отличие от настоящего животного, Зверь ждал очень долго. Потом все-таки подошел. И время стало измеряться долями секунд. Девушка подпустила робота почти вплотную, выхватила оружие… Зверь уже не мог спастись. Ты следишь за моими рассуждениями?
— Да уж, — сказал Томин. — Очень внимательно.
— По известным роботу, да, кстати, и всем нам, правилам, в него теперь должны были стрелять. Не могли не стрелять. Иначе — провал на выпускном экзамене. Так?
— Ты хочешь сказать…
— Сережа, она не стала его «убивать». Могла. Имела стопроцентную гарантию попадания, но стрелять не стала. Возникла критическая ситуация. Для настоящего животного это бы ничего не значило. Но у робота неверным оказался опорный элемент программы: «Зверь должен уничтожить курсанта, курсант должен уничтожить Зверя». И базовая программа исчезла. Машина остановилась. Процессор перегрузился. То есть робот мог ходить, работать, анализировать окружающее, но уже не знал, зачем. Потерял цель. Послушная самообучающаяся модель, готовая к новому программированию.
— Невероятно, — прошептал Томин. — Ты же представляешь, что курсанты чувствуют на маршруте… Они боятся, волнуются, они…
— Эта девушка, Багрова, взяла большую скорость и «надорвалась». Падая в расщелину, повредила руку. Перенесла тепловой удар. Двигаться самостоятельно ей было уже не по силам. Но помнишь инструкцию: «Курсанту на Дистанции разрешено по своему усмотрению использовать любой объект маршрута». Девушке был нужен помощник. Вот она и стала программировать покорного и безобидного теперь робота по-своему…