Время и боги: рассказы
Шрифт:
А потом женщина закричала.
Вот вам история, что называется, из первых рук. Все это я пережил сам. Никакого пересказа, как часто бывает в подобных случаях. Отвернувшись от побелевшего лица женщины, я оказался перед почерневшей дубовой стеной, каждая панель, каждая резная завитушка которой были мне хорошо знакомы. И погружаясь в глубину древнего, источенного червями дерева, в самую плоть старого дуба, я наконец-то понял, что долгожданный призрак — это я.
Безумный призрак
Перевод В. Гришечкина
Никогда я не видел ничего более одинокого
Это история молодого человека, который, будучи в отпуске, случайно заметил большой рекламный плакат и, не сумев сдержать разыгравшееся воображение, отправился «посмотреть Ирландию», как, собственно, и предлагала ему реклама. Я воспроизвожу здесь его рассказ (насколько я его запомнил), потому что в нем есть кое-что весьма необычное; похоже, что во время своего непродолжительного отпуска этому молодому человеку посчастливилось наткнуться на сведения об одном из тех событий, рассказа о которых приходится порой ждать годами.
Вот эта история:
«Взяв билет до неизвестной станции только потому, что мне понравилось, как звучит ее название, я проехал на поезде около сотни миль, а потом двинулся пешком на запад в надежде „увидеть Ирландию“. Но, как, похоже, нередко бывает в подобных случаях, то, что я так хотел увидеть, словно пряталось от меня, а поскольку я не знал точно, что именно ищу, моя задача усложнялась еще больше. Иными словами, мне все время казалось: то, что мне нужно, находится вон за тем холмом, вон за этим поворотом дорога, но стоило мне добраться туда — и оно исчезало. Так продолжалось довольно долго, пока, наконец, я не увидел Богерлаун. И мне тотчас стало ясно, что я забрел в самую настоящую глушь, дошел почти до самого Края Света, и что на единственной улице Богерлауна, между мерцающими стенами его одноэтажных домов с темными соломенными крышами, как раз и находится то, что я так хотел посмотреть. И еще мне показалось — тайна, которая обычно прячется от нас где-то за горизонтом, стала ощутимо ближе.
И я продолжал шагать, пока не приблизился к домам вплотную, но то неощутимое, что я чувствовал или воображал, нисколько не отдалилось и никуда не исчезло. Должно быть, в тот день был какой-то праздник, поскольку все мужчины были в деревне; их, впрочем, я насчитал не больше двух десятков. Помимо необычного вида самой деревни, в ней была еще одна странность, которая сразу бросалась в глаза; она заключалась в том, что буквально у первого же дома я увидел мужчину лет тридцати или около того, который сидел на деревянном стуле у дверей, на самом припеке, и, сложив на коленях руки, спокойно и неподвижно глядел на солнце. Насколько я мог видеть, он даже не моргал. Я заговорил с ним, но он не ответил; кажется, он меня даже
И я поспешно шагнул в сторону, чтобы не загораживать от него солнце, ибо по какой-то непонятной причине от одного вида этого человека меня пробрал озноб. Потом я заметил еще одного мужчину, который сидел совершенно неподвижно перед дверью своего дома, глядя в сторону болот, и солнце заливало светом его лицо. Я поспешил дальше, на всякий случай обойдя его по широкой дуге, боясь, как бы моя тень не побеспокоила или не напугала его, но уже через несколько шагов наткнулся на третьего такого же мужчину. Всего их было четверо, и, похоже, все они были безумны. Странные мужчины неподвижно сидели на самом солнце, и что бы ни происходило у них в головах, лица их оставались пустыми и безучастными. Одного их вида было достаточно, чтобы напугать меня до дрожи, и, должно быть, это было заметно, ибо вскоре ко мне, улыбаясь, подошел высокий крестьянин.
— Кто вы такой?! — почти выкрикнул я, ибо после зрелища этих четырех недвижимых фигур увидеть нормального человека было для меня настоящим потрясением.
— Я Ларри, — ответил он.
— Что, черт возьми, у вас здесь происходит? — воскликнул я. Должно быть, в моем голосе прозвучало сильное волнение, поскольку Ларри проговорил успокаивающим тоном:
— Да ничего, все в порядке. Просто эти четверо ребят немного с приветом, вот и все.
— Их место в приюте для душевнобольных, — резко сказал я.
— Вы имеете в виду — в Маллингаре?.. — переспросил Ларри. — Может быть и так, только я слышал, что у этих ребят есть связи в правительстве.
— Какие связи? — удивился я.
— Видать, достаточно хорошие, — ответил он, — чтобы их не отправили в Маллингар.
Эти слова настолько меня удивили, что я замолчал, не зная, что сказать.
— Хотите узнать, что с ними стряслось? — спросил Ларри после небольшой паузы.
— Да, конечно, хотел бы, — сказал я.
— Что ж, — промолвил Ларри, — чтобы рассказывать разные истории, нужна хорошая память, а я знаю поблизости местечко, где мы сможем ее освежить.
С этими словами он показал на паб, который стоял в конце деревенской улицы, и я с радостью отправился туда за своим провожатым, ибо мне хотелось отказаться подальше от четырех безмолвных мужчин. В пабе я спросил Ларри, что он будет пить. До сих пор помню его странный ответ:
— Разве здесь бывает какое-то другое питье, кроме виски?
Мы сели за столик в углу. Кроме нас в маленьком зале было всего два-три человека, и Ларри сказал им:
— Я собираюсь рассказать моему приятелю, как наши четверо парней стали такими…
Но они продолжали свой разговор, обсуждая достоинства какой-то собаки, и я понял, что эта история им давно известна.
— Несколько лет назад, — начал Ларри, — в наших краях шла англо-ирландская война, о которой вы вряд ли слышали, но я не стану ничего вам о ней рассказывать, потому что терпеть не могу говорить о политике даже с друзьями — даже с таким другом, как вы.
Я забыл сказать, что угостил Ларри полстаканчиком виски, но когда я спросил, не взять ли ему воды, на лице его появилась улыбка (как вскоре выяснилось — частая гостья); и сейчас этот стакан стоял перед Ларри на маленьком столике.