Время истинной ночи
Шрифт:
Им понадобилось больше часа на то, чтобы преодолеть половину спуска. К этому времени солнце уже начало клониться к вершинам западных гор, а Кора стояла прямо над солнцем. Что ж, какое-то время они смогут ехать и при звездах. Так оно и случилось, причем Дэмьен и Хессет попеременно то ехали верхом, то вели лошадей под уздцы. В конце концов, совершенно изможденные, они вышли на ровную землю. К этому времени закатилась и Кора. Посмотрев снизу вверх на спуск, который они только что одолели, Дэмьен не смог сдержать облегченного вздоха. Впрочем, разглядел он немногое — склон уже утопал в глубокой тьме.
Таррант уже дожидался
Дэмьен, не сказав ни слова, спешился и передал Охотнику поводья жеребца из Запретного Леса. Потом посмотрел на Хессет, словно желая удостовериться в том, понимает ли она, что происходит, и не вызывает ли происходящее у нее каких-либо возражений. Но ракханка, судя по всему, пришла к тому же выводу, что и он. У нее за спиной Дэмьен устроился значительно уютней, чем за спиной Тарранта. Она была мала ростом, и они прекрасно поместились в седле вдвоем. От нее пахло пряным теплом, и этот запах вовсе не был противным, оставалось надеяться на то, что и его собственный человеческий запах не покажется ей невыносимым. Конечно, на этот счет у него имелись сомнения: нюх у нее был весьма острый, а его тело сейчас никак нельзя было назвать чистым. Разумеется, он при первой же удобной возможности мылся, но трудновато поддерживать чистоту, если запас свежего белья остался в поклаже на расстоянии пятидесяти миль позади. Правда, она дипломатично не сделала ему на этот счет замечаний. Что ж, и на том, как говорится, спасибо.
Молча, преисполненные какого-то трепета, они спустились по последнему — уже пологому и поросшему мохом — склону и оказались в наполненном туманом лесу.
Туман в долине оказался не таким густым, как они ожидали, за что, впрочем, следовало благодарить Тарранта, но в сочетании с полуночной тьмой он совершенно отрезал их от внешнего мира. Немногие звезды, еще остававшиеся на небе, были скрыты от взора, и даже верхушки деревьев таяли в окутывающей их мороси. Дэмьен зажег фонарь, который высветил дорогу под ногами, но озарил и туман, так что стало невозможно что бы то ни было разглядеть на расстоянии уже в двадцать — тридцать футов в любом направлении. Как будто вокруг них воздвигли хрустальный купол, переливающийся нежным янтарным светом и отражающий огонь фонаря. Создавалось неприятное ощущение замкнутого пространства, и, кроме того, их собственные возможности были теперь опасным образом ограничены.
«Как будто мало нам одного этого, — думал, сидя за спиной Хессет, Дэмьен. — Но скоро и погода, накликанная Таррантом, изменится. А уж тогда пиши пропало».
Они ехали в полном молчании, медленно и предельно настороженно. Хотя в нормальных условиях обычные хищники ничуть бы не взволновали Дэмьена — ведь большинство крупных животных боится человека, если только они не доведены до отчаяния голодом, — невозможность оглядеться по сторонам создавала у него ощущение особенной беспомощности. Он заметил, что и Хессет явно не по себе: ее уши стреляли вперед при малейшем шорохе, их мохнатые кончики склонялись к лежащему впереди участку дороги, метались в стороны и назад. Лишь Таррант, казалось, был всецело поглощен самой ездой, но Дэмьен знал его достаточно хорошо, чтобы распознать напряжение, скрывающееся под маской внешней невозмутимости. Охотник ненавидел ситуации, которые не мог контролировать.
В конце концов Таррант подал знак остановиться. Когда лошадь Хессет нагнала его вороного, он спешился, а затем опустился на
— Странно. — Таррант встал во весь рост, но смотрел он по-прежнему на землю. — Очень странно.
— Не уверен, что мне нравится то, что вы сказали. И то, как вы это сказали.
— А почему это должно вам нравиться? — Владетель закусил губу, всматриваясь в потоки; Дэмьен видел, итог взгляд бледных глаз вновь и вновь пробегает вдоль линий Фэа. — Здесь что-то есть. Колдовство, по-моему. След крайне слабый, я едва могу его выделить. И все-таки…
Поскольку он не договорил, Дэмьен подзадорил его:
— Ну и что все-таки?
— Под колдовством я в данном случае понимаю то, что кто-то сознательно изменяет Фэа. И все же структура потока не такова, чтобы я мог связать ее с Творением. — Он посмотрел на Дэмьена. — Я имею в виду нормальное Творение.
— Ракхи? — спросила Хессет.
Он покачал головой:
— Нет. Запах определенно человеческий.
— Или демонический, — негромким голосом подсказал Дэмьен.
— Вот именно, — прошептал Охотник. — Такова вторая возможность.
— Я ничего не понимаю! — фыркнула Хессет.
Таррант, отвечая, продолжал всматриваться в потоки Фэа; выглядело это так, словно он обращается именно к ним, а вовсе не к Хессет.
— Демонов порождает человечество. Они питаются людьми, они манипулируют человеческими фантазиями, некоторые из них даже думают о себе в свойственных человеку категориях. Поэтому отпечаток, оставляемый ими в Фэа, чрезвычайно похож на человеческий… иногда настолько похож, что их трудно отличить друг от друга.
— Но демоны не практикуют колдовство, не так ли? — Дэмьен мучительно припоминал буквальный текст в монастырских книгах. — Они, в отличие от нас, не воздействуют на Фэа Творением, верно? Так что в этом отношении их почерк можно отличить от нашего.
Какое-то время Охотник молчал. А затем заговорил, очень тихо:
— Есть одна разновидность демонов, которая практикует колдовство. Так мне кажется. И все здесь выглядит так, словно мы имеем дело с одним из этой породы.
— Из какой такой породы?
Охотник хотел было ответить, но всего лишь покачал головой.
— Я не скажу до тех пор, пока не буду совершенно уверен. Но если это так… — В его голосе послышалось нечто странное, а что именно, Дэмьен не понял. — Тогда это… все сильно усложнит.
И только тут Дэмьен понял: страх. Охотник был чем-то напуган.
— И все же вы намереваетесь продолжать? — спросил священник.
Внезапно он и сам лишился недавней уверенности.
Таррант кивнул:
— Во всяком случае, это еще далеко. А когда подойдем поближе, я, возможно, сумею определить источник. Будем на это надеяться.
Он вернулся в седло. Дэмьен ожидал, что он пустит коня вскачь, и уже сам взялся было за поводья, но вместо этого Таррант круто развернулся лицом к своим спутникам.