Время кенгуру
Шрифт:
— Кто таков?
— Русский, — ответил я с блаженной улыбкой, опираясь на выдернутый из забора кол, как совсем недавно французы на свои ружья.
— Вижу, что русский. Чем занимаешься?
— Менеджер, — признался я, испытывая к собеседнику полное доверие.
— Французов ненавидишь?
— Всей душой!
— А я майор Зимин. Пошли с нами, будем французов бить.
Так я оказался в действующем партизанском соединении.
Я, на следующий день
Раньше я думал, что во время войны 1812 года
Когда я попал в отряд гусарского майора Зимина, то сразу опешил.
Отряд занимал целую дворянскую усадьбу. Хозяев в усадьбе видно не было — вернее, они ходили такие зашуганные, что никто их не замечал, — а гусаров имелось великое множество. Все гусары были одинаково усатыми и улыбчивыми. Сначала мне показалось, что это клоны, но, присмотревшись, я понял, что ошибаюсь. Это были не клоны — это были гусары.
Гусары в основном пили и в основном шампанское. Почти каждый проходящий мимо меня гусар держал в руке бутылку с шампанским, либо обтирая другой рукой только что намоченные в шампанском усы, либо непосредственно приложив бутылку с шампанским ко рту. Некоторые гусары дрались на дуэли. То тут, то там, возбужденные голоса, типа:
— Я с двадцати шагов попадаю в полушку.
— А я с тридцати шагов.
— А я с сорока шагов с завязанными глазами.
Затем слышались громкие выстрелы, сопровождаемые не менее громким смехом:
— А говорил, с завязанными глазами!
Еще в усадьбе было много ветреных, при этом патриотично настроенных женщин. Все они одинаково хихикали при виде мужчин, а поскольку мужчин в усадьбе было много, хихикали женщины постоянно. Некоторые из женщин регулярно начинали петь. При этом они вскакивали на стол, задирая юбки, чтобы высунуть из-под них ноги в чулках: если не ошибаюсь, это был канкан. Другие женщины висели у мужчин на шеях, стараясь при этом дотянуться губами до мужских губ. Но мужчины (на шеях у некоторых из них висело сразу по нескольку женщин) не знали, кому отдать предпочтение.
— Знакомьтесь, это Андрей! — крикнул майор Зимин, обращаясь к своим товарищам.
— Ура-аааа! — крикнули гусары.
— Андрей менеджер! — крикнул майор Зимин, стараясь перекричать предыдущие крики.
— Ура-аааа! — бесновались гусары.
«Ну ни хера себе порядки!», — подумал я в смущении.
«Армия», — стоически заметил внутренний голос.
Мне сунули в руки бутылку шампанского и захлопали по плечам.
— Пей, братец!
Я хлебнул. Шампанское образца 1812 года оказалось недурственно, и я хлебнул еще.
— Андрея хотели расстрелять, — рассказывал мою историю майор Зимин. — Но он бежал. Голыми руками перебил половину французского эскадрона, пока его не схватили и накрепко не связали…
— Правду, что ль, голыми? — усомнился кто-то.
— Голыми, сам видел, — подтвердил майор Зимин.
— Откуда
— Если видел, значит видел. Я врать не приучен.
Раздался общий хохот.
— Андрюша, покажи им… — обратился Зимин ко мне.
Не знаю, на что рассчитывал майор Зимин — он действительно не мог видеть, как я дерусь, — но угодил в самое яблочко. Отставив в сторону бутылку с шампанским, я вышел на середину комнаты, похрустывая суставами.
Гусары засмеялись. Однако, в 1812 году на вызов было принято отвечать вызовом. Против меня, саркастически улыбаясь — придется, мол, мальца немного изувечить, — вышел гусар выше меня на голову и вдвое шире в плечах.
— Давай, Зверев, покажи ему, — раздались пьяные дружеские подначки.
Расставив руки, как будто собирался меня ловить, Зверев шагнул ко мне и сейчас же получил по своей белой рейтузине лоу-кик. Охнув, Зверев осел на одно колено. Раздались восторженные зрительские вопли. Справившись с собой, Зверев вскочил на ноги и кинулся ко мне, уже всерьез, но я не предоставил ему такой возможности. Фронт-киком я остановил его движение, а когда ошеломленный Зверев схватился за грудь, свалил апперкотом. Зверев, с хрустящей челюстью, свалился на пол.
— Это ерунда, — произнес я заносчиво при наступившем молчании. — В принципе, я всех вас уделать могу, зараз. Если, конечно, по яйцам бить не будете.
Раздался всеобщий рев, на меня кинулась пара десятков человек.
Это было побоище, скажу я вам! Никогда еще я не дрался с таким количеством народа одновременно, и никогда еще я не был так силен, как в тот день. Это было нечто неописуемое. Мои кулаки мелькали, как молнии, а ступни отбивали по гусарским телам тяжелую, как увесистые булыжники, чечетку. При этом я уклонялся, подныривал, потом снова выныривал, нанося разящие удары по гусарским телам, а иногда делал подсечки.
Когда побоище прекратилось, я стоял посреди комнаты в окружении стонущих и еле пошевеливающихся тел, одетых в гусарские мундиры. Из гусар не пострадал лишь майор Зимин, заблаговременно отошедший подальше в угол. Также не пострадали повизгивающие от возбуждения женщины. Кажется, они были готовы наброситься на меня в любой момент. Этого мне только не доставало.
«Ты молоток», — только и сказал мой внутренний голос, обтекая.
— Браво, Андрюша, — похвалил меня также майор Зимин. — Идем, я покажу тебе твою комнату. Тебе нужно как следует отдохнуть, завтра у нас тяжелый день.
Зимин привел меня в небольшую комнату — скорее, не комнату, а чуланчик. Но кровать в чуланчике имелась. Я завалился на кровать и закрыл глаза. Завтра надо будет спросить у майора Зимина, откуда берут начало линии электропередач. Человечество, понимаешь, в опасности.
Продумать дальнейший план действий мне не удалось, потому что я заснул.
Я, на следующее утро
Проснувшись на койке в своем чулане, я сразу сошел вниз. Хотелось жрать: в день расстрела я ничем не питался, за исключением перехваченного у гусар шампанского.