Время кобольда
Шрифт:
– Я тоже так думала. А поди ж ты. Как много нам открытий чудных!
– Вот! – продемонстриовала она с гордостью. – Экая фигня, зацените!
Здоровенный кусок стены отвалился и лежит на полу, обнажив толстую, в мой обхват, ржавую трубу.
– Ты её зопой сто ри задера?
– Молчи, Сека, моя жопа – моё богатство! Но нет, я вообще не трогала. Труба, видите, лопнула. Прямо внутри стены. Сначала шёл пар, потом он остыл, текла вода… Постепенно размыло. Вода всё ещё течет, видите? Но уже без
Последние дни вода из нашего очередного душа еле течет, да и температура оставляет желать лучшего. Натаха пытается найти другую трубу, но пока без успеха.
– И что в этом интересного, Нат? Ещё одна труба…
– Она уходит не вниз и не вверх. Она уходит в стену. Перпендикулярно. Вот здесь, -Натаха пнула колено трубы внизу, у пола.
Действительно, толстенная труба загибается под прямым углом, переходя из вертикальной (я уже выучил, что это называется «стояк», и ничего неприличного в этом слове нет) в горизонтальную.
– И что?
– Сека, ну хоть ты поняла? – Натаха посмотрела на меня с обидной жалостью. – Тупорогии эти твои…
– А ведь и правда… – Сэкиль смотрит на Натаху с восхищением. – Натаса, ты умниса! Ведь там зе её нету, да?
Она показала пальцем себе за спину.
– Она уходит в стену, но не выходит из стены напротив? – начало доходить до меня.
– А знасит, мы неправирьно представили топорогию места! Там есть сто-то есё!
– Скорее всего, просто техническая шахта, – снизила накал страстей Натаха. – И всё же, я бы поглядела.
– Но как? За трубой стена целая, размыло только нашу сторону. Судя по толщине, долбить мы её можем годами…
– Не надо долбить! Пролезем по самой трубе! Вот здесь на сгибе шов разорвало, а там, верху, видите – болтовой сгон. Если его раскрутить, то мы запросто отломим этот кусок, потому что рычаг тут приличный. Загоним ломик в щель…
– Грубая ты всё-таки зенсина… – вздохнула Сэкиль. – «Ромик в ссерь»… «Нефритовый стерзень в ясмовую вазу» звусит гораздо изяснее!
– Ты о чём-то кроме траха думать вообще можешь?
***
Трубу мы отломали. Разумеется, оказалось это не так просто. Пришлось, как выразилась Натаха, «поебстись», и речь идёт не о сексе. И вот мы стоим и смотрим в мокрый ржавый зев.
– А как там вылезать? – спросил я. – Изнутри трубу не открутишь.
– Я надеюсь, – ответила Натаха, – что там есть большой разрыв. Судя по деформации, гидроудар был в ту сторону. Тут только швы расселись, а там могло хорошо так раскрыть.
– Надеесся? Думаесь? Могро? А есри нет? Я зе визу, как ты на меня смотрис! Твоя торстая зопа сюда не прорезет, да?
– Пролезет, наверное, – вздохнула Натаха. – Но я там не повернусь. А ты тощая.
– Я стройная! У меня хоросая фигура! Кэп,
– У тебя отличная фигура, – примирительно сказал я, – а Натаху мы любим не за это. Но если кому лезть, то всё же тебе. У меня плечи широкие, у неё таз.
– Таз – это в сём стирают трусы. А у Натаси – зопа. Зописся. Свороси вы, а не друзья… – вздохнула Сэкиль. – Есри я застряну, то буду орать, пока не сдохну! А это дорго! Пусть вам будет стыдно!
– Мы тебя вытащим, если что, – заверил я.
– Конесно-конесно…
И она полезла, толкаясь локтями и коленями. Мы смотрели, как исчезают в трубе подошвы её грязных кед.
– Сама она жопища, – буркнула Натаха. – Вот же вредная баба.
– Я всё срысу! – донеслось из ржавой темноты. – Тут хоросая акустика! А есё тут и правда дырка!
– Между ног у тебя дырка! Точнее можешь сказать?
– Труба консяется, я могу вырезти! Она оторварась!
– Что ты там видишь? – спросил я. – Не вылезай, просто посвети фонариком.
– Тут такой как бы кородесь, прохо пахнет и много крысов! Я боюсь крысов! Я вырезаю обратно!
В трубе зашуршало и вскоре кеды показались обратно. Они стали гораздо мокрее и грязнее. Да и сама Сэкиль…
– Боже, ты как из жопы вынутая! – неделикатно прокомментировала её внешний вид Натаха.
Ржавая мокрая грязь, скопившаяся на дне трубы, превратила азиатку в нечто влажно-коричневое.
– Мне сросьно нузен дус! И переодесся! И заткните сем-нибудь трубу, там много-много крысов! Я их боюсь!
***
Пока Сэкиль отмывалась и отстирывалась, мы завалили трубу строительным мусором. Действительно, только крыс нам тут не хватало.
– Я думаю, это центральная шахта мусоропровода, – сказала Натаха.
– Он, вроде, прилично так в стороне.
– В стороне – этажный ствол. Но мы знаем, что этажи идут со сдвигом, так?
– Ну, наверное…
– Если бы ты Секу реже драл, а чаще слушал, то запомнил бы про лестницу этого, как его…
– Эшера?
– Не, другана его, на «П», математика…
– Пенроуза?
– Вот, именно. Которого тупорогия.
– Топология.
– Слышь, я не дура. Просто Сека так смешно это выговаривает…
– Прости, Натах, вовсе не считаю тебя дурой. Не хотел обидеть.
– Кто меня обидит – трёх дней не проживёт… – пробурчала Натаха. – Видел бы ты мой байк! Интересно, кто на нём теперь гоняет? Надеюсь, мой сын.
– Ого, ты вспомнила сына?
– Очень смутно, Кэп. Его зовут Степан.
Глава 22. Аспид