Время крови
Шрифт:
– Это я совершил, – сказал Эсэ, – знайте об этом.
Возвращаясь к своему шалашу, Эсэ остановился возле двух застреленных оленей, распорол одному из них шкуру над позвоночником и вырезал длинный кусок мяса. Пришло время отдыха. Перед очередным нападением надо было набраться сил.
***
Белоусов влетел в зимовье с громким криком:
– Ура большому дому! Здорово, братцы!
– Здравствуй, Борис, – выбежал из двери Галкин.
– Доброго здоровья всем! – Казак поднялся из саней и присел пару
– Как добрались? – спросил Галкин громко, чтобы перекричать звон бубенцов и храп оленей.
– Пришлось заночевать под снегом, Александр Афанасьевич. Завалили сани на бок и устроили из них шалаш. Гадкая погода выдалась. Тонгам-то всё одно, а я маленько захворал, так что в хоромах ваших сию же минуту устроюсь ноги отогревать.
– А с нашими разве не встретились?
– С кем? Никого не видели.
– Разминулись, что ли? – удивился Галкин. – Две упряжки укатило вчера. Где же вы разошлись? Мы ведь условились ходить по одному маршруту.
– Может, разминулись, не мудрено. Пурга была жуть какая. Они могли к лесу свернуть, чтобы укрыться. Ветер презлющий был, никаких санных следов не осталось, никакого накатанного пути, так что они могли и чуток стороной пройти.
– Оно, конечно, так, но…
Голос Галкина прозвучал озабоченно, лицо нахмурилось.
– Александр Афанасьевич, милый мой, да что такое-то? – Казак постукивал ногой о ногу. – Неужто они дети малые? Не впервой им по снегам ездить. Кто у вас на складе? Дайте мне водки глотнуть.
– Значит, ничего по дороге не приметили?
– Совсем недалеко отсюда двух оленей мёртвых проехали. Думаю, волки загрызли их, но метель, видать, даже их заставила спрятаться, не смогли полакомиться, зубастые черти.
– Два оленя? – нахмурился Александр.
Белоусов шумно протопал по ступеням и скрылся за дверью. Селевёрстов пошёл было за ним, но увидел задумавшегося Александра и приостановился.
– Что тебя беспокоит, Саша?
– Не знаю. Пожалуй, ничего конкретного. Так, какая-то муть в голове плавает, – пожал плечами Галкин. – Ладно, пошли чай ставить, отметим приезд Бориса.
Рабочие наперебой обращались к казаку, расспрашивая о делах на отдалённых станах на Амге.
– Как там теперь? Далеко ли продвинулись?
– До верховий Амги мы пока не добрались, людей маловато, – растолковывал Белоусов с удовольствием, – так что весной и летом придётся, я думаю, новых людей набирать, ежели Александр Афанасьевич надумает во всю мощь развернуться. Что до меня, то вдоль реки я повсюду побывал, где наши стоят. Почти везде мы проложили хорошие санные пути. Дорога, конечно, далека от совершенства, но ездить можно, изрядно накатано. Впрочем, последняя пурга могла всё замести. У вас, по крайней мере, ни черта не осталось от дороги… Кое-где у нас
– Ура! Дело продвигается!
– Представьте только, братцы, что там есть места, где никогда прежде не ступала нога человека! – восторгался казак. – Мы с вами первые.
– Тонги всюду побывали, – возразил кто-то.
– Да разве ж они… – Белоусов осёкся, увидев в углу комнаты Тунгуса. – Да разве ж о них речь? Я про нас, про цивилизованных. Диким-то всё нипочём. Мы тоже, конечно, не лыком шиты, но всё же нам непривычнее.
Днём из-за Олёкмы донёсся многоголосый вой волков.
– Вот и зубастые вернулись за своим обедом, – засмеялся Белоусов, прислушиваясь. – Я ж говорил, что им пурга помешала.
– Должно быть, ты прав, – кивнул Галкин.
Никому не могло прийти в голову, что это Эсэ, прекрасно владевший всеми звериными голосами, созвал хищников на пир, чтобы уничтожить трупы застреленных им оленей из упряжки. Волки откликнулись на его зов и принялись рвать клыками замёрзшее мясо. А люди в зимовье то и дело прислушивались к далёким волчьим песням, полным прожорливой радости.
– Воют, черти, – крякнул Белоусов. – Полные животы набьют сегодня.
– Я пойду к Тонгам загляну, – поднялся из-за стола Галкин.
– Поешь сперва, – встал следом за ним Иван. – Что тебе неймётся сегодня?
– Не знаю. Беспокойно как-то на сердце. Олени эти из головы не идут, – пояснил тихим голосом Галкин, остановившись у двери.
– Не понимаю. – Иван пожал плечами. – Какое тебе дело до тех оленей? Ну, загрызли их волки…
– Сразу двух? И оставили нетронутыми? Сомнительно. Конечно, непогода была… Но двух оленей завалить и убежать… Там целая стая должна была работать, а Борис ни одного из них не видел. Кроме того, ежели пурга помешала волкам жрать, так охотиться они и подавно не стали бы.
– К чему ты клонишь?
– Поутру поеду на перевал. Я должен убедиться, что с нашими всё в порядке.
– А что может быть?
– Не знаю.
– Но ты о чём-то думаешь? О чём же, Саша? – настаивал Селевёрстов.
– О Медведе-Якуте.
– При чём тут Медведь?
– Представь, что ты был прав. Допустим, что он осерчал и решил нагадить нам, что тогда?
– Не понимаю! – Селевёрстов недоумевающе поднял брови.
– Что, если он напал на наших? Это ведь могут быть олени из упряжек.
– А остальные где? А сани с людьми где? И ты полагаешь, что он один справился бы с целым отрядом? Неужели ты думаешь, что никто не смог бы приехать сюда и рассказать нам? – Иван осыпал Галкина вопросами и доводами. Он видел, что Александр не мог дать обоснованных возражений, но продолжал думать о своём.
– Пусть так. Я не спорю, но я хочу поехать туда и убедиться. Понимаешь? Это мои люди. Я в ответе за них…
Он решил никого не брать с собой и даже не стал предупреждать о своём отъезде Белоусова.