Время кумаруна
Шрифт:
– Вот это да! Страшилки. И что, проклятье до сих пор работает?
– Уже три поколения никто этого не проверял, джейя. Скорей всего, да. Мой пращур был величайшим дипломатом. Он умел управлять людьми, которые всецело его поддерживали и доверяли ему, потому сделали эту сложнейшую работу для него безукоризненно.
– Все-таки я не очень поняла… – призналась Влада. – С одной стороны, люди надеются, что волшебство вернется, пока правят Победители, с другой – верят, что именно Тит и стал причиной ухода силы кумаруна. Как это все сочетается?
– Ты очень умна, джейя, – сказал он с восхищением. – Все так и есть. Обе эти веры живут в народе одновременно. Философские дебаты на эту тему – излюбленное времяпрепровождение всех интересующихся политикой. Видишь ли, объективно Тит ни за что не мог пожелать, чтобы волшебство покинуло мир
Оба выдержали недолгую паузу.
– Ми джейя, я был женат, – произнес он напряженно. – Я знал свою супругу с детства, мы вместе росли в имении моего отца, которого я даже не помню. Он умер, когда мне не было и трех лет. Вместе с ней мы играли, фантазировали. Когда умерла моя мать, мне было десять. Меня привезли во дворец. Стоило больших усилий, чтобы мою на тот момент подругу взяли вместе со мной, но я добился разрешения у дяди. Она стала моим единственным настоящим другом. Когда мы достигли половой зрелости, между нами вспыхнули чувства. Если двое понимают, что любят по-настоящему, у нас принято жениться. Нашему браку не препятствовали, ученые выяснили, что вероятность появления детей в браке по любви выше. Это сыграло нам на руку, ведь в противном случае женитьба не была бы одобрена Советом, ведь моя избранница была из самой простой семьи. Нам было по девятнадцать лет. В двадцать ее не стало – ее жизнь оборвала болезнь. Мы не успели родить ребенка. Если б она не умерла и спустя трех лет брака не понесла от меня – закон о репродуктивном вспоможении применился бы и к нам. Это все равно убило бы ее, разбило б ей сердце. В любом случае я не в силах ничего изменить и воротить время вспять. Она умерла.
Он грустно рассказывал свою историю и более не смотрел на Владу. Она внимательно слушала, стараясь не шевелиться и дышать как можно тише, так как понимала, что исповедь дается ему очень трудно.
– После ее смерти два года я пребывал в душевном хаосе, пока в двадцать два не взошел на престол и не погряз в делах государства. Когда я стал Верховным правителем, Совет обязал меня жениться. Мне дали ровно год на выбор невесты. Я никого не искал, а если б и пытался, то не нашел, ведь лицо моей Эммы все еще стояло перед глазами.
Эрик сглотнул и взглянул на Владу, пытаясь считать с лица ее состояние, но она постаралась ничем не выдавать смешанных чувств. Он продолжил:
– В двадцать три они обязали меня сделать выбор – женитьба на первой встречной, одобренной Советом, или участие в системе репродуктивного вспоможения без женитьбы. Та, кто первой забеременела бы от меня, та и стала бы матерью наследника. Я согласился на второе. Конечно, на второе, ведь жениться ни на ком я точно не хотел. Но стране очень нужен наследник, я понимаю это. Вначале ко мне приводили разных девушек… Я обязан был раз в неделю совершать с одной из них акт совокупления. Я выполнял условия договора. Технично. Но вскоре начались проблемы. Девушки – живые люди, они нуждались в тепле и внимании, а я не мог им этого дать. Я не хотел никого подпускать к себе близко. Женщины были недовольны, они строили хитроумные планы моего соблазнения. В общем, во дворце начались интриги...
– Женщины есть женщины, мне прекрасно это знакомо, Эрик, – поддержала она его словами. – Прошу, продолжай. Пока я тебя хорошо понимаю.
– Однажды все окончательно вышло из-под контроля, и я сказал: «Стоп!» Я захотел пойти ва-банк: пришел в Совет с предложением, выходящим за грани морали. Я хотел играть на своих условиях, джейя. Мне надоело, что другие выбирают за меня – с кем и когда мне спать, – пытался объяснить он с пламенной уверенностью в глазах. – Мое предложение было омерзительным, но очень эффективным с точки зрения репродуктивной политики. Я придумал то, свидетелем чего ты стала. Я назвал это «репродуктивным кругом». Раз в неделю на площади собираются от двадцати до пятидесяти женщин, одобренных Советом в потенциальные матери моего ребенка. Приглашаются те, у кого на этой неделе была овуляция. Я вправе сам выбирать, с кем совокупляться, но в количестве не менее трех за сессию. Однако есть рекомендации Совета – производить не менее пяти осеменений. В дни, когда мне особенно одиноко, я делаю это десять и даже пятнадцать раз, джейя… Прошу, пойми меня. Вначале это был мой вызов обществу, его закостенелому укладу, мне нечего было терять по большому счету. Но за три года этой практики
У Влады не было слов. Перед ней сидел и изливал душу серьезный мужчина, который внутри оставался бедным маленьким одиноким мальчиком. «Что ж, его история вполне понятна, – решила она, скрепя сердце. – Он нашел выход для себя, вполне логичный с его точки зрения. Он никого не любил и любить не хотел. Оргия на площади – выход. Никто не сможет привязаться к нему, не сплетет интригу во дворце…Умный ход».
– А зимой, где это происходит зимой?
– В дни непогоды и в холодное время на площади устанавливается шатер, джейя. Зимой его обогревают. Скажи мне, Влада, ты сможешь понять это?
– Все весьма логично, Эрик. Я понимаю тебя и скорблю по твоей ушедшей любви. И мне жаль, что у вашего народа такие серьезные проблемы. И еще больше я сочувствую, что твой ребенок не торопится появиться на свет. Я искренне тебе этого желаю.
– О, джейя! – Эрик стремительно соскочил с дивана, отпустил ее руку, которая до сих пор была зажата в ладонях, и припал перед ней на оба колена. Положил голову на бедра и обнял руками.
– Ты понимаешь меня, но не прощаешь! – вымолвил он с надрывом. – Я прочел это в твоих глазах. – Он поднял лицо и заглянул в ее душу своими «океанами», полными печали, страдания и … чего-то еще… любви?
– Эрик, милый Эрик… Мне не за что прощать тебя, – пыталась объяснить Влада, безуспешно стараясь поднять его с пола. – Я ворвалась в твою жизнь, и ты ничем не был обязан мне. Это твое прошлое, твоя страна. Ты правитель, у тебя есть долг. Повторюсь: мне не за что прощать тебя. Но ответить однозначно, принимаю ли я это, я не могу. Мне нужно хорошо обдумать все. Услышанное переворачивает с ног на голову мое представление о мире, мужчинах и отношениях. Прошу, пойми и ты меня. Я не говорю «нет». Я беру паузу для размышлений.
– Конечно, джейя, я понимаю тебя. Я буду рад, если ты все взвесишь и примешь решение, о котором не будешь сожалеть впоследствии, каким бы оно ни стало. Я не все сказал тебе, что хотел. «Ми джейя» – так я называл только свою жену. Когда мы впервые были близки, я сказал ей: «Ми джейя» – а она рассмеялась мне в ответ. Ее улыбка и смех – они в точности повторяли твои. Заметь, ми джейя, не ты подобна ей, я сказал именно так, как думаю. Ты уникальна, неповторима. Я смирился с гибелью Эммы и готов жить дальше, любить с новой силой и по другому сценарию, не оглядываясь назад. Я долго ждал тебя, но не верил и не искал, но ты пришла ко мне из другого мира.
Эти слова были практически признанием в любви. Влада была очарована. Она вновь потянула его за руки и на этот раз усадила рядом с собой.
– Эрик, ты такой романтик! Но ты меня совсем не знаешь. У меня временами скверный характер… Могу я задать тебе уточняющие вопросы, чтоб принимать решение, ясно представляя картину?
– Любые вопросы, ми джейя.
– Говоря о решении, которое я должна принять, что ты конкретно имеешь в виду?
– Я хочу попробовать построить с тобой отношения. Семейные, если тебе будет угодно. Совет не разрешит мне жениться на тебе, по крайней мере, это произойдет нескоро и при очень сложных политических расстановках. Но они не могут запретить мне спать с тобой в одной кровати и проводить свободное время. Я хочу найти способ быть лучшим любовником для тебя. И я готов учиться, чего бы мне это ни стоило. Я не считаю, что различия в нашей анатомии настолько критичны. Я много думал об этом и пришел к такому выводу. Есть более сложное препятствие, и оно, я боюсь, будет причиной краха моих надежд: у меня нет никакой возможности отказаться от системы, которую я сам и предложил Совету.