Время льда и огня

Филимонов Евгений

Тетушка Эмма мгновенно стала недоступной:

— Мне бы не хотелось говорить на эту тему…

Однако репортер был неотвязен:

— Но как же, ведь известно, что вы присутствовали при этом и даже знаете место захоронения, не так ли, мадам?

— Если вам известно, зачем спрашивать. Вы где-то нахватали вздорных слухов и теперь хотите моего подтверждения. Нет, этого не будет.

Репортер подобрался.

— Но как же, ведь имеется свидетельство самого Клауса Мейстера…

— Ну и спросите у покойника! А мне такие вопросы задавать не стоит, я не люблю их. А также

и тех, кто их задает!

Любой на месте репортера оцепенел бы под ледяным взглядом тетушки Эммы, любой, но не этот толстяк. Он порылся в своих вещах и достал кассету.

— Но как же так? Ведь вот у меня пленка с Мейстером!

— Вот и слушайте ее… И вообще, я вижу, наш разговор исчерпал себя. Вы спрашиваете хрестоматийные вещи. Это что, для какой-то подростковой программы?

— Нет, обычный общедоступный материал.

— В любом случае я устала. У меня по расписанию сейчас отдых.

— Но, мадам…

Однако тетушка Эмма уже начала подниматься с кресла (а это настоящий маневр), и галантный Полковник оказался тут как тут, помогая ей выбраться из подушек. Приезжие смотрели вслед «легендарной Эмме», ковылявшей с террасы в свою комнатку. Затем настырный снова обратился к нам:

— Бог с ней, с мадам… Мы и так ее с часок помучили до вашего прихода. Бесценный персонаж, бесценный. Их осталось уже совсем мало — свидетелей Остановки.

— Великий Стоп вообще мало кого оставил в свидетелях, — заметил Полковник.

— Верно. И потому вопрос к вам, Полковник, — как уцелели вы лично?

— Ну, это было не так сложно, как в случае с Эммой. События застали меня в отряде по борьбе с анархией, а он, сами понимаете, приспособлен для действий в любых условиях… Уцелеть там было не штука.

— Понимаете, Полковник, нас там не было — хотя бы по возрасту, — поэтому любая подробность…из жизни вымирающих мамонтов на вес золота. Но и мы видели не так уж много. Вообще, отдельному человеку удается увидеть до смешного мало. Все равно что младенцу сквозь щелку наблюдать скандал родителей… И что он поймет? Не говоря уже о том, что тысячи других взрослых в это же время заняты миллионами других дел, а связь между ними непостижима даже самым интеллектуально развитым. А, что там…

Вообще-то Полковник вовсе не многословен в обычной жизни. Такую тираду от него не часто услышишь. Столь пространно он мог объяснять лишь особенности верхового рейда на дальние расстояния или же приемы рукопашного боя — а их-то он знал неисчислимо.

— Где вы познакомились с мадам?

— Во время беспорядков в Турции — тогда уже бывшей Турции. Так называемый малоазиатский мятеж. Мы освободили… мадам в числе других пленных.

— И с тех пор вы живете одной семьей?

— Нет. Та встреча была лишь мимолетным эпизодом. Спустя много лет она узнала, что я усыновил бездомного парнишку, и через Бюро розыска нашла мой адрес. Нам показалось, что вместе будет лучше. Так оно и получилось.

Вот так. Реликтовая семья времен смуты, вся из обломков. Но покрепче иных подлинных семей.

Тем временем оператор стал потихоньку сворачивать разговор, как бы давая знать, что мы и вдвоем вряд ли затмим тетушку

Эмму. Бородатый глянул на часы:

— О, мы заговорились! Впрочем, оно и понятно… Однако уже за полночь, а нам еще надо успеть на пропускной пункт. Хорошо, если там круглосуточно.

— До двух ночи. И с семи утра, — сообщил Полковник.

Четверть первого, а солнышко на прежнем месте. В старое время была бы уже глубокая ночь, со звездами. Никогда их не видел.

Оба засуетились, как попало швыряя оборудование в свои баулы. Полковник скептически наблюдал за их возней.

— Напрасная трата сил — до пропускника ехать не меньше трех часов, а дорога сами знаете какая.

Стоит ли томиться там до утра, в пустыне, в зной, под суховеем?

Приезжие озадаченно смотрели на Полковника.

— Словом, ночуйте здесь, а поутру отправитесь домой. Найдем для вас комнатушку.

Последовала краткая инсценировка учтивости. В завершение бородатый (он явно был в их дуэте главным) предложил:

— Что ж, любезность за любезность. Предлагаю отметить встречу и интервью скромной выпивкой.

Не откажите отведать вот этот продукт — не лучший и не худший, что в дорогу захватили.

И он извлек из какой-то сумки зеленую бутыль причудливой формы, полную на три четверти. Открыл, протянул Полковнику — обоняйте, мол. Тот понюхал, крякнул:

— Аромат многообещающий… Но из солнечного винограда лучше.

Бородатый уже достал походные стаканчики, выставил их на столе, бутыль загулькала. И вот уже в который раз образовалась на миг нерушимая, вечная когорта мужчин, коротающих ночь за выпивкой…

Что еще запомнилось из той теперь уже далекой экспромтной вечеринки? Их бутыль скоро кончилась, и Полковник с гордостью выставил наше, он подчеркнул — «натуральное», вино. Пошли анекдоты — и с их, и с нашей стороны. Как всегда, анекдоты обыгрывали разницу между образом жизни в Рассветной зоне (так называем иной раз мы свой край) и их «радиатором» — тоже неофициальный термин для стороны южан. Анекдоты были довольно злые (взаимно), и, помнится, Полковник не раз останавливал перепалку между мной и бородатым. Еще помню, как в разгар посиделки я вдруг заговорил о прелестях родного края — чуть ли не в тональности записных патриотов: о том, что мне по душе наш пейзаж с флагообразными деревьями, с неподвижным низким солнцем… В разгар спора бородатый ухватился за ветвь абрикоса, протянувшуюся под крышу террасы, и я отметил любимый мною с детства эффект — тень ветки раздвоилась, будто оставшись неподвижной. Эффект выгоревшей на солнце стены с запечатленным на ней очертанием ветки!

Еще было: мы вышли на подворье, и Полковник демонстрировал приезжим лошадей в нашем деннике (они любопытствовали: на юге лошадей нет). Они нам продемонстрировали лендровер, ну да этим никого не удивишь. Зато в лендровере нашлась еще бутыль…

Когда Полковник, тоже изрядно во хмелю, проводил меня, вернее, затащил в мою мансарду, еще запомнилось, как он пробурчал:

— Славные парни, но доверия у меня к ним нет. Я вообще не верю южанам.

Ну что ж, это у него в натуре. Он всегда доверяет только своим.