Время любить
Шрифт:
– Пока я, Маша, всего-навсего шофер Климовской заготконторы «Рога и копыта».
– Тебе покоя не дают лавры Остапа Бендера? – подковырнула она.
– Остап Бендер – мой шеф, – улыбнулся Андрей. – А я на подхвате.
– Это и будет началом твоего писательского пути? – серьезно спросила она.
– Кто знает, где начало, а где конец?
– Лермонтов в твоем возрасте был известным в России поэтом, – поддела Мария.
– Я ведь собираюсь прозу писать, – ответил Андрей. – Настоящий прозаик – это мудрый старый ворон, который
– Насчет шофера ты пошутил? – спросила Мария.
– На два месяца завербовался в заготконтору, – сказал Андрей. – Понимаешь, им нужен шофер как раз на этот самый «газон», на котором мы сюда лихо прикатили. Такая выпала мне возможность поездить по району, побывать в самых отдаленных деревнях… Мог я отказаться? И знаешь, кто будет у меня начальником? Околыч!
– Я такой фамилии никогда не слышала…
– Я даже не знаю, фамилия ли это, – продолжал Андрей. – Просто его все зовут Околычем. Колоритнейшая личность: огромный, толстый, как цистерна, и сразу берет быка за рога. Знаешь, что он мне сказал? «Андрюша, зарплата – это чепуха! Ты каждый день будешь получать в клюв по червонцу, только во всем, милай, слушайся меня и поменьше суй нос туда, куда тебя не спрашивают. Усек?» Я ответил: «Да, усек». Представляешь, за два месяца я заработаю кроме зарплаты шестьсот рублей!
– Не из своего же кармана он будет тебе по десять рублей в этот… клюв давать?
– Меня это тоже здорово заинтриговало! – рассмеялся Андрей. – Деньги ведь не манна, с неба не падают. В общем, я прикинулся желторотым птенцом…
– С раскрытым клювом, – вставила Мария.
– Я много читал и слышал о любителях наживы, но в глаза ни одного еще не видел… Уж не сам ли господь бог послал мне Околыча? Может, он для меня – находка? Такую статью про него накатаю!..
– Ну вот, человек тебя собирается облагодетельствовать, а ты уже ему яму роешь…
– Я – журналист, – сказал Андрей. – И яму я вырою, если все будет так, как я предполагаю, не Околычу, а этому отвратительному явлению в нашей жизни…
– Явление или видение Андрею Абросимову… – рассмеялась девушка. – А вам помощник не нужен? Я бы тоже поездила с тобой и Околычем. И полюбовалась бы на это явление.
– Вот тебя бы он уж точно не зачислил в свою команду!
– Почему? Мне ведь в клюв ничего не надо. Я буду на общественных началах.
– Твои глаза, Мария, будут смущать его, если вообще возможно эту гору мяса и жира чем-либо смутить.
– И что же, мы два месяца с тобой не увидимся? – погрустнела девушка.
– При таких заработках я к тебе на самолете буду на выходные прилетать, – беспечно заметил Андрей.
– Да нет, твой Околыч запряжет тебя и на выходные, – сказала она.
– Ты так думаешь?
– Вот увидишь.
Подходя к дому, они увидели у ворот светло-бежевую «Волгу» с московским номером.
– Дядя Павел приехал, – сказал Андрей.
– Тут все его вспоминали…
– Абросимов, – улыбнулся Андрей – Хранитель семейных традиций. Он всегда в этот день приезжает в Андреевку.
Павел Дмитриевич встретил их у калитки, расцеловался с племянником, галантно поцеловал руку Марии. Он ничего не спросил, но бросил на Андрея выразительный взгляд: дескать, подруга у тебя, великолепная! Высокий, в хорошо сшитом светло-сером костюме, белой рубашке с галстуком он выглядел очень представительно. Густые серебряные волосы на крупной голове, чисто выбритые загорелые щеки чуть отливали синевой.
– Один ты, Андрюша, в нашу абросимовскую породу вышел, остальные что-то все ростом мелковаты, – улыбаясь, густым голосом заговорил Павел Дмитриевич.
И действительно, дядя и племянник были почти одного роста, пожалуй, самые высокие здесь. Павел Дмитриевич склонен к полноте, хотя живот и не особенно заметен, а Андрей – узкобедрый, тонкий в талии, лишь в широких плечах да выпуклой груди ощущалась большая физическая сила. Крупное лицо у него продолговатое, серые глаза удлиненные, как у отца, абросимовский прямой широкий кос, густые темно-русые волосы.
– Появился тут у нас один акселерат, – сказал Андрей. – Генкин сынишка… Сашка Казаков!
– Покажите мне его! – загремел Павел Дмитриевич, оглядывая собравшихся во дворе родичей.
– Укатил куда-то на мотороллере, – сообщила тоненькая синеглазая Таня, двоюродная сестра Андрея, приехавшая из Калуги. Тане шестнадцать лет, у нее тонкие черты лица, белозубая улыбка, ямочки на розовых щеках.
– А ты кто, такая раскосая? – улыбаясь, спросил Павел Дмитриевич, глядя на невысокую полную блондинку с восточным разрезом светлых глаз и выпуклыми скулами. – Вроде бы азиатов в нашем роду не было.
– Эх, Паша! – засмеялась Нина Григорьевна. – Ты же Ольгу на руках носил тут двадцать лет назад.
– Я совсем забыл, что у тебя муж татарин!
– Не татарин, а узбек, – сказала Оля.
– Подождите… у нас, я смотрю, все национальности перемешались: у тебя муж узбек, а у моей Лариски – грузин, у Гали, по-моему, украинец…
– Все быстро к столу! – позвала с крыльца Галина Федоровна. – Взрослые – в большую комнату, дети – на кухню!
Черноглазая Галя спросила сестру:
– А мне куда идти – в большую комнату или на кухню?
Четырнадцатилетняя девочка была выше своей шестнадцатилетней сестры почти на голову.
– В кино со мной ходишь на сеансы для взрослых? – сказала Таня. – Пойдем в комнату!
Андрей с Машей задержались во дворе. В этот момент послышался треск мотора, и к калитке подкатил на сером запыленном мотороллере Саша.
– Не опоздал? – глазея на «Волгу», спросил он Андрея. – Дядя Павел приехал?
– Иди, он на тебя хочет посмотреть, – сказал Андрей.
Саша провел ладонью по сверкающей дверце «Волги», уселся на мотороллер.