Время мёртвых

Промозглый апрельский ветерок тихонько гулял за окном. Жалюзи были подняты к потолку, и солнечный свет свободно проникал на кухню. Воздух был наполнен весенней сыростью. Он не сильно отличался от того же тяжелого и мокрого воздуха, коим были одарены люди в одну из самых теплых зим за последние десять лет. Даже в январе шел дождь. Люди праздновали приход нового года под зонтиками, снега было совсем не много. На этот раз, он уступил свою очередь тоненьким коркам льда, да и то, не везде. В лесу, как водится, снег все же был, окрестные леса были богаты разного рода животными, посему о его наличии было кому рассказать. Например, охотникам. У бывшего бой-френда Алисы отец увлекался охотой. Он, вообще, много чем увлекался. Поговаривали, что в лихие девяностые тот был бандитом, причем не средней руки – серьезным и опасным человеком. Девочке никогда не доводилось поговорить с ним, да и не очень-то хотелось, честно говоря. Боялась она его страшно, было в нем что-то такое ... не хорошее. Зато, сынок его, любил похвастать отцовскими успехами. Виталика явно забавляло то, что отец убивает животных, а потом обо всем в подробностях рассказывает сыну. Он даже водил его на стрельбище пару раз и всегда звал с собой на охоту. Однако, изнеженный городской жизнью представитель золотой молодежи, почему-то не шибко рвался в бой. Ему больше нравилось рассказывать, а не делать. Болтать, одним словом. Все интересы сводились к двум или трем банальностям, вроде того, как бы поинтереснее «тусануть» с друзьями в выходные, или погонять по набережной на новенькой иномарке с опущенными стеклами и музыкой на полную громкость. Таков уж он был – мужчина, которого она полюбила. Но, больше всего в жизни, даже больше Виталика, Алиса любила солнце. То, как оно играет яркими искорками на сугробах свежего снега зимой, пусть и не прошлой, были и другие зимы, не страшно. Как согревает теплом и убаюкивает загорающих летом – надежда на жару и благодать не оставляла, хотя, можно бы было не удивляться, если долгожданный снег таки выпадет, но уже в июне. Таков уж он – суровый климат России. То, одеваешь по десять штанов, комбинезон и теплую куртку, и все равно мерзнешь, а то, хоть в купальнике по улицам гуляй - пот в три ручья. Девочка не любила потеть, когда это случалось, она чувствовала себя какой-то «свинофермой», но и мерзнуть до стука в зубах также любить не могла, не из моржей, знаете ли. Свет полностью освещал немалых размеров кухню, с навороченной дорогой техникой и дизайнерским оформлением, играя на хроме огромного холодильника Bork цвета «металлик», массивной кофе-машине той же фирмы и ... вообще, отец девочки ужасно любил технику именно этой фирмы. Она внушала ему уверенность и, просто нравилась своим дизайном и дороговизной. Для Александра Назаровича, вообще, все, что дороже аналогов входило в разряд лучшего. Однако

ему случалось и ошибаться, когда дорогущая техника совершала рейды в сервисный центр из-за какой-либо недоработки. Благо, кухонная техника пока бреши не давала. Правда, мнение Алисы было полной противоположностью мнению ее отца – не в дорогих вещах счастье! На свете есть столько прекрасных вещей и явлений! Зачем сидеть перед огромным экраном бездушного телевизора, когда на улице так светло и интересно? Да, даже свою жизнь Алиса любила меньше, чем солнце! Худенькая чуть сутулая девочка двадцати лет, с черными, как смоль волосами, ярко-голубыми большими глазами над маленьким аккуратным носиком была исключением из правил – не походила она на сверстников, не те ценности трепетали в ее маленькой и доброй душе. Алису нельзя было назвать красавицей, но и страшненькой язык бы не повернулся. Она была очень милой и приятной внешности, телосложением и чертами лица скорее походя на пятнадцатилетнего подростка. Ее субтильное телосложение полностью соответствовало характеру слабой и беззащитной девочки и такой же манере поведения. Она всегда старалась доверять людям, открываться им на столько, настолько это возможно и ждать от них того же. И, не смотря на то, что она не раз разочаровывалась в людях – замкнутых и сложных существах, девочка постоянно наступала на одни и те же грабли. Очередной удар «древка» случился совсем недавно, он подкосил ее окончательно, и она все-таки упала на грязную и жестокую землю. Все старые обиды вновь предстали перед глазами, все ошибки и разочарования впились зубами в ее маленькое и доброе сердце. Алиса сидела за кухонным столом и вглядывалась в красочные изображения разнообразных фруктов на гладкой клеенке. На столе стояла резная хлебница из светлого дерева, солонка, большая тарелка с темным виноградом, ярко желтая кружка с еще не остывшим кофе и смайликом, высунувшим набок розовый язык ... а еще там лежал разобранный на составляющие бритвенный станок Александра Назаровича. Чуть поодаль от плоского, почти прозрачного, не будь оно металлическим, лезвия бритвы с черной, чуть смытой надписью Gillette, лежали остальные части станка. Именно лезвие во всем этом нехитром приспособлении мужской гигиены сейчас интересовало Алису больше всего. Она попыталась аккуратно ухватить острую сталь двумя тонкими пальчиками и ... порезалась. Так, не сильно, но весьма ощутимо. Две увесистые капли крови окропили стол, прежде чем девочка отдернула руку и прихватила пораненный палец губами. Взгляд Алисы был прикован к тем двум капелькам – аккуратным полу-шарикам красного цвета, недвижимым на ровной глади массивного стола. И лезвие – уголок окрашен в тот же цвет – это же ее кровь! Она – живая! Живет, дышит, плачет и смеется, гуляет с друзьями, ходит в институт, наслаждается светом и красотой этого сложного и запутанного мира! А надолго ли? В любом случае, это уже ей решать! Лишь ей одной даровано право решать за себя, взрослого и ответственного человека, коим она себя совершенно честно признавала, нисколько не лукавя даже наедине с собственными мыслями. Не была она склонна преувеличивать. Или, все же была? Ведь, если все так, то, какого черта она забыла на кухне с папиным лезвием и порезанными пальцами? Хватит! Довольно размышлять! Жизнь удручает, все плохо и никогда уже не станет лучше! Нет любви в этом мире! НЕТ! Он не смел так с ней поступать и теперь заплатит! Ой, как же дорого он заплатит - ее кровь будет на его руках! Слезы подступили незаметно, Алиса лишь стиснула покрепче зубы, хватаясь за лезвие бритвы во второй раз. Она снова порезалась, но уже не обратила на это никакого внимания. Черт с ним, все равно этот порез не последний ... не финальный и не фатальный в ее короткой, но такой несчастной маленькой жизни. Ах, как сладки объятья смерти! Алиса частенько задумывалась, что же там, по ту сторону мироздания? И сейчас она это узнает. А будет ли Виталик лить слезы от того, что потерял такого чудесного и доброго человека? Наверное, нет. Но, он должен! Должен понять, пусть и ценой ее собственной жизни, что нельзя так поступать с теми, кому он был дорог. Они не встречались годами. Черт, да они почти не знали друг друга! Тогда, почему же так разрывает в груди? Почему эта сволочь запала к ней в душу так глубоко? Сволочь! Острое лезвие коснулось запястья левой руки. Больно, до звона в ушах, до слез больно! Вот так ... сделано ... Теплые струйки до черноты темной крови текут по запястью. В глазах помутилось, ощущение, словно Алису накрывало какой-то томной пеленой. Она слабела. Боль не отпускала ее, но стала другой, не пульсирующе-рвущей, а какой-то тянучей ... вернее сказать, затягивающей, уносящей куда-то далеко-далеко. Тошнота подкатила к горлу, но на спазмы уже не хватало сил. Свет, который она так сильно любила, померк. Померк навсегда. Девочка уже не слышала, как открывается входная дверь, как грубый мужской голос испуганно кричит «Да, что ж ты, млять, делаешь!». Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, куда-то утащили, перетянули чем-то рану. Затем все померкло окончательно. Алиса не знала, сколько прошло времени, когда на секунду приоткрыла глаза. Она ехала в машине отца, немного трясло, и было очень холодно, тот что-то говорил ей успокаивающе, провел рукой по ее нежным, как шелк, волосам, на гладко выбритых щеках его, казалось, поблескивали слезы. И снова стало темно.

В то прохладное апрельское утро, Александр Назарович, по обыкновению своему, встал очень рано. Он хорошенько побрился, потом, на скорую руку приготовил омлет, уже в который раз сожалея об отъезде жены. Тот получился сопливым и недосоленным. В то время как Алеся готовила его с маринованными помидорками и ветчиной практически идеально. Даже и не подкопаться. Любое, даже самое банальное блюдо, с ее легкой руки становилось деликатесом. Еще семь дней жена пробудет в Москве, по долгу службы – она у него маркетолог и уехала на очередной тренинг для повышения квалификации. И зачем только все эти тренинги проводят именно в столице? Разве наш город не достаточно хорош? Что, свет клином на ней сошелся, что ли? А Александру еще неделю придется есть то, на что сгодятся его собственные кулинарные таланты? Оценивая эти самые «таланты», Фаерман-старший справедливо представлял слово на букву «Г», и никогда не обманывал себя в обратном. Дочка в маму не пошла и всегда сжигала или переваривала все, к чему не прикоснутся ее маленькие и нежные ручки. Чего поделать, не для кухни создана ... бывает. Путь от многоэтажки, в которой жила чета Фаерманов, до автостоянки был не близкий. Совсем недавно семейство въехало в этот новый кирпичный дом с просторными квартирами. Вокруг уже достроенного дома располагалось множество недостроенных, потому и автостоянка находилась довольно далеко. Во дворе свой солидный автомобиль Александр Назарович не ставил. Вернее, ставил по началу, а потом у соседа угнали его Pathfinder, что навело на крайне неприятные мысли. Во избежание кражи, свой новенький Land Rover Фаерман решил ставить исключительно на стоянку. Пусть далеко, но зато гораздо спокойнее, чем в том же дворе, где "ниссаны" пропадают. Даже спать стал лучше, когда решение реализовал. Конечно, была КАСКО, однако, Александр прекрасно понимал, что страховка в нашей стране - отнюдь не панацея от всех бед. И, вместо того, чтобы потом нервничать и бегать по судам, оспаривая присужденные копейки за нанесенный ущерб, лучше подстраховаться по-своему. Береженого, знаете ли, Бог бережет. Не зря же поговорку придумали? Наконец, добравшись до машины, Фаерман-старший со всей строгостью отметил свою забывчивость, выругался про себя красным словцом и поплелся медленной недовольной походкой домой за ключами. Ногтем такую машину не вскроешь, да еще Black Bug смело пошлет на три жирные буквы, взмахнув своими электронными черными крылышками. Хорошая система, стоит отметить. Кто чужой заберется – голову сломает вскрывать. Полная блокировка всех систем, и чего ты тут сделаешь? Вообще, новая машина Александру Назаровичу нравилась безумно. Мощный трехлитровый турбодизель с v-образным расположением цилиндров и двухстах пятидесяти лошадях под капотом справлялся с любой дорогой и любыми условиями. И, врали те люди, что говорили ему о крайней ломучести приобретаемой машины. Может «третья» серия и ломалась, этого Фаерман не знал, посему и не говорил ничего. Но, себе-то он брал Discovery 4! К чему оглядываться назад? Тем более что «советчики» ездили на машинах гораздо дешевле! А стоимость любого изделия значило для преуспевающего бизнесмена довольно много. Приятно осознавать, что едешь на трехкомнатной квартире с колесиками, а не на двух третях однушки, например? Техническое обслуживание, признаться честно, все же весьма ощутимо било по карману. Но, Александр Назарович всегда считал, что за комфорт надо платить. Любишь кататься – люби и саночки возить. Но, все равно, было очень дорого. Когда ему впервые озвучили сумму за замену фильтра, масла и еще какую-то ерунду, у него аж глаза на лоб полезли. Но, заплатил ... не мог не заплатить – смотрели же все! И любить свою машину не перестал, черт с ним с обслуживанием, зато оборачиваются все, когда мимо проносишься – любуются. И гаишники не останавливают – еще один плюс! Еще и номера умудрилось «666» достать, старый приятель в ГИБДД подсобил. Хотел еще, чтоб все буквы на номере «Х» были, но, это, кроме как мечтами и не назовешь вовсе. А жаль.

Когда Фаерман-старший уходил из дома, его любимая дочь уже встала и заперлась в ванной. Она даже и не пыталась приготовить любимому отцу завтрак, но тот и не винил ее за это. Привык уже. Дочь у него была, так сказать, с некоторыми странностями – чересчур впечатлительная, слишком замкнутая в себе, а вернее, на себе любимой. Артистичная натура, так сказать, хиппи нового времени. И, как она только в Театральный Институт поступать не захотела? Ей бы там все к месту было. Может, звездой бы стала, на радость папе с мамой. Так нет же, все из огня да в полымя! Например, когда было модно, она гордо именовала себя Эмо. Напокупала черных шмоток и сумок со всякими там анимэ и большеглазыми кошечками, носила черные в обтяжку джинсы с широкими кедами на толстой подошве. Фаерман, как их увидел, лишь посочувствовал бедному ребенку – в них же, наверно, совсем неудобно ходить! Заработает себе плоскостопие, а потом лечи ее, дурочку. Слава Богу, мода на эмо-кидов довольно быстро прошла, и Алиса снова пошла, так сказать, на поправку. Похожий на готический, макияж сменил старый добрый стиль «утопленница» - опять ходила бледная, как поганка. Но, всяко лучше, чем этот идиотский культ самоубийц. Хоть чуть-чуть голова на место сдвинулась. Она даже повстречала какого-то парня! Александр Назарович его толком не видел, но по рассказам дочери и супруги был заблаговременно под хорошим впечатлением. Знал, что мальчик из хорошей семьи, что ездит на новеньком Ford Focus и ведет себя с молодой девушкой очень обходительно. Не менее радовал факт, что тот не носил женские обтягивающие джинсы, и не подводил глаза карандашом. Строить подозрения и представлять всех ухажеров дочери, как помешанных на сексе лгунов и повес, Фаерман не любил. Он был слишком занят на работе, обязанностями кормильца семьи и ее защитника, чтобы забивать себе голову всякой ерундой. Да, и при характере дочери, вряд ли стоило опасаться, что она «пойдет по рукам». Дочке хотелось романтики, а пустой секс таковой совершенно не гарантировал. Слава Богу, хоть тут нашелся солидный «плюс». Ко всему прочему, жена неустанно следила за дочкой, обводя получившийся «плюс» жирным красным «кружком» бдительного родителя. Вообще, львиная доля в воспитании ребенка была на плечах Олеси, а уж та следила за Алисой непрестанно и не позволила бы ей встречаться с этим парнем, не будь уверена, что все будет хорошо. К слову сказать, она видела этого мальчика много раз и даже знакомилась с ним. Фаерман всего раз слышал фамилию Виталика, но, потом позабыл ее за кучей других забот и дел, хоть та и показалась ему очень знакомой. Вызывала какое-то беспокойство. Жаль, что он не удосужился таки вспомнить о бывшем смотрящем за городом с такой же простой русской фамилией, Семенов. Ну, знал бы, где упадешь – сена бы подстелил, как говорится. Да и речь-то шла о парне на «фокусе», а не на Porsche Cayenne, о коем бы Фаерман действительно постарался не позабыть. И проверить, каким макаром молодой парнишка умудрился посадить свой зад, в модных брендовых джинсах, за руль такого дорогого автомобиля? Он и сам подумывал о таком, но Rover ему почему-то понравился больше. Ну, не видел он себя в этой машине. Не нравилось ему. Плюс, огромное количество автомобилистов с кавказской внешностью, столь полюбивших бренд Porsche, добавляло негативных эмоций по отношению к этому автомобилю. Ну, кто он по-вашему? Чеченский князь? Он ведь и на Hummer не заглядывался - на вкус и цвет, знаете ли, товарища нет. Алеся, в отличие от мужа, наоборот хотела, чтобы тот подарил ей Porsche на день рожденья. Но, Фаерман-старший, хоть и безумно любил свою ненаглядную супругу, счел, что «жирновато» ей будет ездить на таком автомобиле. Он помнил, сколько раз ему приходилось заказывать, латать и красить бампера на ее Toyota Rav-4. Плюс ко всему, зачем ему лишние вопросы из налоговой? Да, и бандитов в нашей стране еще никто не отменял. Одно дело, он на своем Land Rover – аккуратно ездит и везде, где надо, может любой вопрос решить на месте и без последствий. Другое дело – его супруга, с ее боевым характером и чувством полнейшей неприкосновенности под широким и теплым крылом мужа, будет форсить на Cayenne, обильно снабжая любимого новыми неприятностями. А бандиты, к слову сказать, хоть и переквалифицировались в честных бизнесменов, не отучились примечать лакомые куски и находить способы по их изъятию. В общем, купил он ей новенькую Honda CR-V с кожаным салоном кремового цвета, и та, будучи далеко не дурой, от души поблагодарила супруга за столь щедрый подарок. Хотя, с сексом в ту ночь все было весьма прозаично – может, все-таки дура? Ну, да ладно. Машина ей, так или иначе, понравилась. Остальное – излишки, скажем так, производства. Ох, и избаловал же он своих женщин! Сколько раз себе говорил – не надо баловать!

Когда Александр Назарович открыл входную дверь, припоминая, куда мог положить ключи от автомобиля, он даже не представлял, какая картина предстанет перед его глазами. За кухонным столом, накрытым ненавистной клеенкой с изображением фруктов, подаренной сослуживицей и подругой Олеси и, посему, до сих пор не выброшенной в мусоропровод, сидела его любимая дочь. Голова ее была откинута назад через спинку стула, кожа приняла отвратительный бледно серый оттенок, под стулом растекалась внушительного размера лужа багряно красного цвета. Фаерман бросился к телу дочери, чуть не поскользнувшись на луже ее собственной крови.

Он схватил практически бездыханную дочку на руки, побежал с ней в ванну и перетянул рану, отвратительно раскрывшуюся на запястье, лежащей на стиральной машине, в купе с прочим постельным бельем, наволочкой с изображением переплетающихся полевых цветов. Местами, кожу Алисы покрывали синие пятна, под глазами образовались страшные темные круги. Александр Назарович понимал, что не успевает ей помочь. Девочка уже стояла на пороге костлявой Смерти, и та не собиралась ее так просто отпускать. Он уложил дочь на кровать, схватил телефон и вызвал скорую помощь. Подождал пять минут и сам рванул за машиной, нельзя терять не секунды, врачам, по большому счету, наплевать. Кто для них Алиса? Очередной подросток-самоубийца? Еще одна сумасшедшая девчонка, ищущая приключения на свою ... Фаерман хлопнул себя по внутреннему карману куртки, вот же они – ключи! Он не оставил их дома, они всегда были с ним! Будто, чья-то неведомая сила потянула его домой как раз в тот момент, когда его дочь нуждалась в нем больше всего на свете. И он не имеет права сейчас подвести ее ... Боже, только не сейчас ...

К девушкам Виталик относился довольно легкомысленно. Он считал, что еще слишком молод для серьезных отношений. Ведь молодость на то и дана, чтобы отрываться по полной в преддверии того этапа жизни, когда ветреность сменит ответственность, а тусовки – обязанности и работа. Он чувствовал, что этот этап не за горами. Потому в последние несколько месяцев интенсивность его гулянок усилилась многократно. Был короткий период, когда Виталику показалось, будто он встретил ту ЕДИНСТВЕННУЮ, ради которой можно завязать с оторванным образом жизни. Однако несколько недель ухаживаний завели парочку влюбленных в тупик. Алиса, так звали эту скромную, застенчивую и слегка не уверенную в себе девочку, больше заботилась о «бабочках» в ее животе и не желала ... довериться Виталику полностью ... раскрыться ему ... в общем, в плане секса к себе не подпускала. Алисе хотелось романтики, прогулок под луной и по-театральному красочных признаний в любви. «Ромео! Где же ты, Ромео!» - вот чего хотела она, а молодость-то уходила, эти часики не остановить! Пришлось молодому повесе выбирать между немалым удовольствием от секса, случайными связями и холостяцкой свободой, и серьезными отношениями с хорошо воспитанной, доброй, честной, симпатичной девочкой из хорошей семьи ... и он выбрал. Момент расставания был довольно болезненным. Не для Виталика, конечно, у него в этом плане был не малый опыт. Алиса плакала и истерила, кричала на него, что больше никогда и никого не полюбит. Любовь. Дано ли Виталику познать это чувство по-настоящему? Он точно понимал, что в ближайшее время этого не узнает. Вот и сейчас, проснувшись у себя дома в постели с молоденькой ... Леной, Олей, Светой? .. девушкой, все мысли его были лишь о том, как бы побыстрее спровадить ее домой и поехать к парням в тренажерку? Спорт, к слову, Виталик любил во всех его проявлениях. Будь то тренажерный зал, футбол, баскетбол или все тот же банальный пикап - дух соревнования пробуждал в нем немалый интерес. Он был безмерно азартен. До того, как власти закрыли все залы игровых автоматов – Семенов-младший спускал там огромные суммы. Даже выигрывая, он не завершал игру, а лишь увеличивал ставку. Ему не важен был выигрыш - денег и так хватало, отец ни в чем не отказывал единственному наследнику. Важен был тот адреналин, что поступал в его кровь с каждой секундой, что проводилась в риске остаться без единой копейки в кармане. Он стал зависим от этого риска, адреналин был нужен ему, как воздух. Когда источник получения удовольствия был перекрыт законом, Виталику пришлось искать новые способы разогреть молодецкую кровь. Спорт, хоть и давал некое ощущение удовлетворенности, не мог полностью заменить те переживания, что он получал в азартных играх. Покер не помогал совсем, ибо в этой игре нужно было думать и сохранять спокойствие, а Семенову хотелось урагана эмоций. Ответ пришел сам по себе, нежданно и негаданно – пикап! Причем, не просто пикап, а ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ пикап! Виталик ставил перед собой цели недостижимые и опасные. Все обманутые им девушки были либо женаты, либо в паре с какими-нибудь сильными или влиятельными людьми! Возраст его нисколечко не смущал. В его коллекцию входили девушки и женщины от пятнадцати до сорока семи лет. Встречи с Алисой ему совершенно не мешали продолжать заниматься любимым видом «спорта». Самой старшей из его жертв была учительница средней школы, номер восемнадцать. Она преподавала французский язык и ... был сделан вывод, что она, вообще, весьма сильна во владении языком. В том числе и французским. А муж ее работал охранником в каком-то там банке и мастером спорта по боксу – адреналин на лицо! Однако в это самое лицо от рогатого мужа Виталик так и не получил. Валентина Петровна оказалась весьма ... продвинутым человеком, в плане измен любимому муженьку. По всему видать, ей приходилось делать это много раз. Они так и не попались, хотя, занимались ЭТИМ даже у нее дома. Когда приходил уставший и голодный муж, Виталик становился прилежным учеником, берущим репетиторский курс иностранного языка на дому у Валентины Петровны. С любимым преподавателем, старательный ученик умудрялся переспать даже тогда, когда за стенкой на кухне ужинал ее несчастный супруг. И, как только рогами в потолок не упирался? А в двери-то, хоть, как пролезал? Рога-то, небось, до неба уже простирались?

Блин, как же зовут эту девочку? Лежит себе, понимаешь, в его собственной кровати и не признается! Хоть бы визитку, что ли какую на тумбочку положила, или беджик с именем на ... а на что этой обнаженной красотке нацепить беджик? Ладно, придется пойти ва-банк!

– Оленька ...

– Даша, - быстро поправила его сонная девушка, продирая свои заспанные зеленые глазки. Что ничуть не смутило Виталика ... только развеселило чуток. «Какая же я скотина», подумалось ему грешным делом, но, не с укором, а скорее ... будто он констатировал забавный факт своей «поросячьей» жизни. Стоило отметить, что девчонка, действительно была не дурна собой. Молодое стройное тело, довольно большая грудь, двумя упругими бугорками, которые вздымались и опускались под покровом тоненькой простыни. Виталику даже подумалось, не стоит ли еще разок воспользоваться ее красотой в собственных корыстных целях. Но, не входило в его правило завтракать в компании своей жертвы. За редким исключением, конечно. Но, это не тот случай. Поговорить будет не о чем, а неловкое молчание – это кошмар! Решено было продолжать действовать по старому и потрепанному сценарию – помахать девочке ручкой и ... наслаждаться свободой, конечно!

– Дашенька ... ммм ... тут такое дело ... скоро придут мои родители, и ... ммм ... они очень трепетно относятся к неприкасаемости спальни их единственного сына ... вот я и подумал, - к чему уж тут стесняться, ведь Виталик не планировал больше пересекаться с этой легкодоступной девицей. Этот рубеж уже пройден, Эверест Даши покорен, - в общем, тебе нужно собираться, - нацепив дежурную улыбку, больше нахальную, чем дружескую, завершил он.

Далее, как обычно, вспыхнул небольшой скандальчик, которому не суждено было разгореться. По крайней мере, при участии двух. Хочет скандалить – пусть орет в пустую стену. Даша кричала, что Виталик козел, что заманил ее хитростью, что «она-то думала, что у них все серьезно» ... в общем, все то, что Виталий слышал не раз. А потом, она ушла, напоследок громко хлопнув входной дверью и, наконец, воцарилась благословенная тишина. Голова немного гудела от выпитого вчера спиртного, с лестничной клетки слегка доносилась террада спускающейся по ступенькам Даши ... но, это уже излишки производства, так сказать ... должна же она, рано или поздно выйти из подъезда? А соседи ... а что соседи? Те уже давно привыкли к утренним крикам разъяренных девиц. Не один Виталик такой в этом доме живет. Вон, Борис Сергеевич с верхнего этажа, так и ночью девушку может выпроводить, если с утра рано вставать. Или, мало ли, что там ему может не понравиться? Толстый банкир в пикаперстве гораздо сильнее молодого Семенова. а уж в «свинстве», тот вообще «хрюкает» не переставая. Поговаривают, что не стесняется и ударить особо упрямую девку, если та бастовать начинает. В жизни Бориса Сергеевича есть место лишь для одной женщины – его матери. Она-то и вытащила этого хряка буквально за уши к вершинам финансовой свободы и полнейшей безнаказанности. Она где-то в муниципалитете не на последнем счету, надо полагать, находит способы помочь единственному отпрыску?

Бутылка Jack Daniels была уже на две трети пуста, когда Александр Назарович отметил, что ничуть не опьянел. Горе давило ему на грудь, и даже тонне выпитого виски не растопить ее, не унять боль, грызущую изнутри. На полпути в больницу, Фаерман-старший встретился с проезжавшей на встречу с включенными проблесковыми маячками машиной скорой помощи. Он не посигналил им, не сбавил ходу. И все же, в больницу Алиса приехала уже мертвой, о чем несколько раз пытался пояснить, глядя в выпученные не верящие глаза Фаермана, выбежавший к машине врач. Александр Назарович стоял неподвижно, уставившись в белую стену здания больницы, когда из Land Rover-а вытаскивали холодное тело его единственной дочери, когда укладывали его на носилки, когда закрывали простыней ее мертвецки бледное лицо. Нужно было звонить Олесе, жена обязана знать о случившейся трагедии, но руки отказывались набирать ее номер. Как рассказать ей о том, что спустя всего пару дней после ее отъезда, глава семьи допустил смерть их единственной дочери? Да и чего уж тут говорить, когда руки не способны были даже удержать этот несчастный телефон? Ноги стали ватными, во рту пересохло, язык, будто присох к небу. Домой Фаерман шел пешком, так и бросив машину открытой у подъезда к дверям больницы. По пути он зашел в большой винный магазин и купил бутылку виски. Конечно же, старину «Джека». Этот виски стал излюбленным напитком Александра, запав к нему в душу после услышанного рассказа о его создателе - мистере Джеке Дэниэле. Который умер от банального невезения и не достаточной развитости медицины в одна тысяча девятьсот одиннадцатом году. Однажды, мистер Дэниэл пришел в свой офис, чтобы что-то достать из сейфа. Но, он не смог его открыть, потому что забыл комбинацию цифр. Освирепев от злости, Джек со всей силы двинул по сейфу ногой и сломал большой палец. Сквозь рану в кровь попала инфекция, а она, в свою очередь, его и убила. Какой можно было вынести из данного рассказа вывод? Да, выводов можно было бы сделать очень много. Говорить о контроле гнева или о том, что пароль следует запоминать тщательнее. И подбирать пароль надо такой, чтоб ассоциировался с чем-нибудь еще, например, с датой рождения супруги. Но, Фаерман, поразмыслив над историей гибели талантливейшего винокурщика, сделал один – главный вывод, следуя которому, с той поры покупал виски только под этой маркой. Почему именно «винокурщика», а не винодела? Потому что, мистер Дэниэл содержал именно винокурню – помещение для производства спирта, как водилось в те далекие времена, кустарным способом. Выйдя из магазина с бутылкой «Old No.7» - тем самым, за который мистер Джек получил на всемирной выставке, проходящей в штате Миссури, золотую медаль, и который тогда же был признан лучшим в мире - пить ее он начал еще с порога. Жгучая горькая смесь лилась в горло, как вода, не оставляя следов. Все выглядело так, словно не виски пил Фаерман, а вовсе, яблочный сок, или холодный чай, более подходящий тому по цвету. Дома было тихо ... непривычно тихо, казалось, даже большие настенные часы, висящие в зале, решили, что сегодня будут «тикать» шепотом. Несчастный отец семейства сидел на том же месте, где еще утром нашел свою дочь и завидовал невезучей судьбе Джека Дэниэла. Ему хотелось бы иметь дома большой прочный сейф, чтобы сломать о тот ногу и тоже скончаться от заражения крови, ибо наложить на себя руки был не в силах. Путь домой сопровождался сигналами множества автомобилей, чуть было не сбивших его, выходящего на дорогу на красный свет. Но, ни одна из машин так его и не сбила - а ведь он искренне желал этого. Как назло, Фаерману не встретилась, какая-нибудь шабутная группа подростков или уголовников, на которых бы он смог нарваться и встретить смерть из их рук. И даже сейчас, смотря на лежащее прямо перед ним на столе лезвие, то самое, коим Алиса покончила с собой, Александр Назарович не смел к нему прикасаться. Его ноги скользили в еще не до конца высохшей крови. Он потянулся к столу за бутылкой и не смог удержать ее. Бутылка со звоном разбилась о пол, смешав свое содержимое с кровью, но не размыв, а лишь увеличив и без того огромную багряную лужу. Александр протянул руку к полу и провел по нему ладонью, не обращая внимания на впивающиеся в кожу осколки, поднял ее к глазам, посмотрел на окрашенную в красный цвет ладонь. Кровь дочери, виски, собственная кровь – коктейль Дьявола, ни больше, ни меньше. Что ж, патентуй скорее, Сатана, пока, удивительно постаревший за последние несколько часов и уставший, подобно вьючной лошади, человек празднует свое горе!

– Ты со мной, моя милая. Папа всегда будет любить тебя. Ты всегда со мной, - выдохнул он, проводя окровавленной ладонью по бледному морщинистому лицу.

– Я тоже люблю тебя, папочка, - сердце защемило, когда голос дочери раздался откуда-то из коридора. Без выражения, холодный и прямой, но, все же, такой родной и любимый, что слезы ... горя ли, радости ли? Или, скорее, негодования, если вообще можно было отнести к ним это слово, казалось, совсем не подходящее по смыслу. Но, именно оно и отражалось на лице убитого горем отца. Он не смел верить в происходящее и, в то же время, всем сердцем желал этого. Так, как же тогда назвать эти чертовы слезы?.. предательски защипав покрасневшие глаза, соленая жидкость текла по щекам Фаермана.

Алиса очнулась от того, что кто-то с силой пнул ее в ребра. Боль пронзила мозг, она открыла глаза и испуганно уставилась на стоящую над ней фигуру. Рот открылся в порыве крика, но существо громко пробасило, «Заорешь – съем!». Голос его доносился не из закрытой искривленной пасти, простирающейся от уха до уха на огромной картофелеобразной башке. Он будто врезался в голову испуганной девочки, давя на барабанные перепонки изнутри. Алиса не закричала, а существо разразилось громким смехом, уже использовав для этого клыкастую пасть, раскрыв ее широко-широко, так, что половина головы запрокинулась назад. Похоже, что края челюсти картофелеголового граничили с затылком. Девочке сразу вспомнилась старая игрушка «PacMan», в которую она играла еще на «Dendy» - в то время, венце технологической мысли игровой индустрии. Эта игрушка была хитом, круглая желтая голова без рук и ног, со ртом во всю голову бегает по коридорам и кушает вишенки. Голова существа была бледного кожного цвета, кожа покрыта жировиками и волосатыми бородавками. Глаза большие, с черными, как смоль, зрачками, постоянно бегающими в разные стороны, порой расходясь между собой в направлениях. Носа у существа не было вовсе, только две продольные дырочки над огромным ртом, в самом центре морды. Руки и ноги у картофелеголового имелись, а вот туловища Алиса не разглядела, будто и не было его вовсе. Руки и ноги произрастали из толстой шеи, с массивным волосатым кадыком. Может быть, шея и была туловищем? Девочка хотела было спросить, кто он, но вспомнила про предупреждение существа слопать ее за малейший писк и сдержалась.