Время нас подождёт
Шрифт:
— Да я и не собираюсь. Заедем к отцу на работу, там я и спрошу.
Уж раз так попался… То пусть они хоть немного повозятся… Погибать — так с музыкой.
Он даже остановился.
— Ты чего мне уши мылишь, Пешкин? Да твой предок чует, что ты на уроках должен быть, хрен он тебе даст деньги.
— Даст! — убежденно заявил я и посмотрел на него. — Он за меня горой… Скажу, что на буфет понадобились, с уроков отпустили. А вы подождете немного…
— Да он на нас его натравить хочет, — подал голос Рудик.
— Не умничай, Рудольф, — велел Гвоздь. — Он знает, что не
— Да не натравлю я… Ну что, едем? — я покосился на остановку.
— Куды ехать-то?
— Да к Гаражам, там не доезжая остановку выйдем, пройдем малость — он рядом работает…
О чем думал я, когда плел всю эту чепуху? Что хоть немного оттяну время? Что сумею сбежать и скрыться в Гаражах? Что лучше перенести эти разборки подальше от дома? Там запутанные дорожки, не найдёшь… Или о том, что рано или поздно они расправятся со мной… я ведь решил не нести им деньги…
Обреченно смотрел в окно маршрутки на мелькающие дома, деревья… Ветер разорвал облака, и через них несмело пробивались солнечные лучи. Улицы оживали. Мимо музея шла толпа школьников, наверное, на экскурсию — через открытые окна были слышны их веселые голоса…
— Нам — на следующей, — предупредил Рудик.
Когда маршрутка затормозила, мы выпрыгнули на остановку.
Гвоздь шёл с одной стороны, Рудик с другой. Шли долго. Я плутал по дворам, в конце концом сам запутался, потерял направление и, повернув за угол девятиэтажки, вывел их к пустырю, за которым начинался микрорайон Гаражей.
— Стоп, — вдруг сказал Гвоздь. — Пришли.
— Ещё не пришли, — попробовал возразить я, и получил слабый подзатыльник.
— Пришли, — повторил Гвоздь. — Думал перехитрить нас, а? Не выйдет! — Он резко вывернул мне руку, а другой зажал рот. Приказал Рудику, — Тащи его в бункер!
Я не успел крикнуть. Резкая боль пронзила мне плечо, и я упал на землю. Замычал, закусил губу, попробовал вырваться… Бесполезно. Они тащили меня оба, куда-то через пустырь. Потом была дверь, лестница вниз, темнота… меня толкнули в эту темноту, потом очень громко хлопнула дверь, послышался лязг засова. Щёлкнула зажигалка, неяркий огонёк стал разгораться в большой, и я увидел толстую свечу на столе, а рядом с ней — Рудика. Гвоздь стоял возле двери, посматривая на меня. Потом крикнул Рудику:
— Веревку дай!
Я вскочил. Сжал кулаки.
— Только попробуй тронь! Гад!
— Я и не трону… — он ухмыльнулся, подходя ко мне, — ну, давай, ударь!
Он встал, скрестив руки и ухмыляясь. Я врезал ему между черных брюк и тут же получил такую оплеуху, что присел от неожиданности, а он успел выкрутить мне руку, подтащил куда-то к стене и со всего маху уронил на стул… В глазах всё завертелось, я успел только почувствовать, как меня привязывают и — потерял сознание.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я очнулся — напротив я увидел не Гвоздя, а Перца. Сначала я подумал, что мне показалось, поморгал, но голос был точно его — грубый, насмешливый, хриплый:
— Ну что, Пешкин? Будешь бабки отдавать?
Я помотал головой. Откашлялся.
— У меня их нет.
— А если бы были, а? — Перец
— Нет.
Он дал мне пощёчину. Я закусил губу и не проронил не звука. Перец подошёл к столу, вынул из кармана сигарету и прикурил. За это время я успел оглядеться.
Это была комната, скорее всего подвальная, потому что окошко — узкое, размером с форточку, — было в углу и очень высоко, не достанешь. На полу в комнате лежал какой-то разноцветный тусклый ковер. В углу стоял диван, продавленный в середине и, вероятно, очень древний. На диване сидели Лис и Рудик. Рядом с диваном стоял письменный стол, напротив него — три старых кресла, и все разные. В углу возле двери валялись велосипедные покрышки и несколько пустых банок. В другом углу, рядом с креслами стоял небольшой шкаф. Дверь была закрыта на железный засов. Мой стул стоял возле стены, и к нему я был крепко привязан.
— Не выберешься, — ухмыльнулся Перец. — А если выберешься — не удерешь. Мы тебя по очереди будем охранять.
— Ты идиот, — сказал я. — Мои родители начнут меня искать и найдут ваш притон! Тебе не поздоровится!
— Начнут, начнут… — хрипло подтвердил Перец. — Денек-другой помечутся, а потом подадут в розыск… Без полиции никак. И без опеки — они бдят, они любят, когда кого-то усыновляют, проверять любят… — Он сделал затяжку. — А тут — вот пожалуйста, мальчик пропал… Как же, родители недоследили. И вернёшься ты к нам в детдом, а там мы с тобой будем до-олго разговаривать…
— Сволочи… — тихо сказал я и почувствовал, как предательски намокли ресницы. — Зачем?
— Это ты сволочь, — протянул Перец и подошёл ко мне почти вплотную, заглядывая на меня сверху вниз. — Предков нашёл, самый умный, да? — Он наклонился и ткнул мне в руку дымящейся сигаретой.
— Ай! — вскрикнул я и попытался убрать руку, но боль не прошла. Тогда я замолчал и закрыл глаза.
— А твои предки не захотят в полицию обращаться… — продолжал Перец, не обращая внимания на мои действия. — Они будут рады, если им найдет мальчика кто-нибудь другой…
Он наконец убрал сигарету. Но рука все равно болела.
— А найдём его… мы! — резко закончил он и оглянулся на Рудика с Лисом. — Хорошо я придумал, а?
Они согласно загоготали.
— И с твоей помощью, Пешкин! И денег добудем с твоей помощью, твои родители нас захотят отблагодарить.
— Да никто вас не захочет благодарить, морды бандитские! Сразу ведь видно, а я…
— А ты… ты ничего не расскажешь, Пешкин. Мы ведь узнаем твой адрес, и в случае чего… — он чиркнул у горла пальцем.
— Я вам ничего не скажу!
— Не скажешь, правильно. Ты умный мальчик, ты будешь молчать… Ты напишешь. Письмо. Мол, не хочу жить с вами. А мы это письмо найдем и принесем.
— Я не буду ничего писать!
Снова посыпались искры из глаз от оплеухи. Я подождал, когда они пройдут и повторил:
— Я не буду ничего писать. А за синяки вы ответите!
Перец отошёл к столу. Прищурившись, посмотрел на меня.
— Отвечать будешь ты. А писать…
— Да на фиг писать, у него мобила наверняка есть! — крикнул Лис. — С мобилы и напишешь!