Время — назад!: Фантастические рассказы.

Калугин Алексей

Основная задача была выполнена. Теперь нужно было думать о том, чтобы, не потеряв драгоценную бутылку, выбраться из этой винно-водочной мышеловки.

— Чего скромничаешь, батя? — бесцеремонно ткнул Корнилыча в бок незнакомый парень. — Бери больше, не стесняйся! Сегодня каждому — по потребностям!

У парня на шее висел объемистый баул, уже наполовину заполненный, а он, весело улыбаясь, продолжал кидать в него все новые и новые бутылки, которые передавал ему напарник, уцепившийся одной рукой за прилавок и не обращавший никакого внимания на то, какой отборной матерщиной крыли его те, кому он перекрыл доступ к неиссякаемому источнику спиртного.

Корнилыч ничего не стал отвечать жизнерадостному

парню, который, похоже, всерьез вознамерился затариться водкой на всю оставшуюся жизнь. Зажав свою единственную бутылку в поднятой высоко над головой руке, Корнилыч начал пробираться к выходу.

Обратный путь занял у Корнилыча не меньше часа. Из дверей магазина он вывалился истерзанный и измученный, хватая воздух широко раскрытым ртом, словно рыба, штормом выброшенная на берег. Пот лил с него пятью ручьями, а рука, державшая бутылку, затекла и онемела. Но зато по пути Корнилычу посчастливилось прихватить брошенный кем-то на столике батон колбасы.

Толпа у магазина продолжала бесноваться. Был уже второй час дня, но нечего было и пытаться закрыть магазин на обеденный перерыв — народ этого не понял бы и не одобрил.

Придя домой, Корнилыч выпил водки, закусил ее отличной сырокопченой колбаской, какой ему давно уже не доводилось пробовать, и мирно улегся спать. Он не видел, как продолжал бурлить обезумевший Ярск, как обозленная толпа била витрины в опустевших к вечеру магазинах и переворачивала ларьки, в которых не осталось ничего, кроме оберточной бумаги и целлофановых пакетов.

На следующий день все магазины в Ярске были закрыты, а на улицы города вышли усиленные наряды милиции и дворников.

Лишь спустя неделю наименее пострадавшие из торговых точек города вновь открыли свои двери для посетителей. Но теперь все товары отпускались в них только за наличный расчет. Эксперимент в Ярске был признан неудавшимся. Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть.

Поделись со мной своей печалью

Сычев выбежал из метро, едва не сбив зазевавшегося на выходе пенсионера, тащившего за собой сумку на колесиках.

— Сори, — привычно бросил Сычев, даже не глянув на недовольно бухтевшего старика.

Сычев никуда не опаздывал, он просто привык жить в ритме, заметно опережавшем тот, что принимали за норму другие. Подобно капельке ртути, он сам и мысли его все время находились в движении. Если он и замирал на секунду, то лишь для того, чтобы мгновенно оценить ситуацию и начать действовать с утроенной энергией. О, энергии ему было не занимать! В свои сорок пять Александр Викторович Сычев выглядел от силы на тридцать три. Рот его был полон здоровых, крепких зубов, блестевших, как в рекламе зубной пасты, в густых волосах не было даже намека на седину. Походка — быстрая и пружинистая, как у победителя велогонки «Тур де Франс», улыбка — жизнерадостная и оптимистичная, словно у героя боевика в конце фильма, когда он уверен, что живых врагов у него уже не осталось. Карьере Сычева многие могли позавидовать, хотя сам Александр Викторович считал, что все самое главное у него еще впереди. И в личной жизни все было в порядке. Сычев не был женат, но не потому, что женщины его не интересовали. Александр Викторович полагал, что к браку следует относиться, как к покупке машины, — сначала посмотреть, на чем другие ездят, оценить достоинства и недостатки всех доступных моделей и только после этого обзаводиться своей.

А возникает вопрос: почему такой человек, как Александр Викторович Сычев, ездит на метро? Ответ прост, хотя для многих и не очевиден, — да потому, что это именно Александр Викторович Сычев, а не кто-то другой. Утром, в час пик, добраться на машине

до офиса, расположенного в центре Москвы, в районе Чистопрудного бульвара, — задача почти безнадежная. Какой-нибудь надменный сноб будет упорно сидеть в застрявшей в пробке машине, изнемогая от духоты, пока его организм пропитывается ядом выхлопных газов. Но Сычев не из таких! На метро получается в два раза быстрее и куда как спокойнее. Связь — вот она, в кармане пиджака. А шофер с утра пораньше машину к офису уже подогнал. Время для Сычева стоит на втором месте. На первом — здоровье. Проехав утром семь станций на метро, он выигрывал как в первом, так и во втором.

На Чистых Прудах — обычная картина. Какой-то жлоб оставил машину на трамвайных путях, превратив кольцо конечной остановки в тупик. Вереница блокированных трамваев выстроилась, должно быть, вдоль всего бульвара. Трамваи звенят надрывно, толпа народа, собравшаяся на остановке, на все лады ругается. Кто-то уже пинает злосчастную машину, но пока еще очень осторожно, а значит, дело не скоро сдвинется с мертвой точки.

Сычев только усмехнулся, глядя на всю эту бессмысленную суету. Жара такая, что к полудню асфальт плавиться начнет, а они еще и заводят себя с утра пораньше. В каком состоянии вернутся они вечером домой? Сил хватит разве что только на то, чтобы упасть на диван и тупо уставиться в телевизор. А у Александра Викторовича рабочий день раньше полуночи не заканчивается. Покончив с делами, он садится еще книжку какую новую полистать. Честно признаться, большого удовольствия от чтения он не получает, но любит быть, что называется, в курсе, чтобы иметь собственное мнение — может пригодиться, если вдруг на какой-нибудь неофициальной встрече или во время банкета зайдет речь о модной книжке очередного кумира временами читающей публики.

Странный, скажете, человек этот Сычев? Ну а кто нынче не странен?

Перебежав трамвайную линию между двумя застрявшими трамваями, Александр Викторович вышел на Чистопрудный бульвар. Пройтись в тени лип — одно удовольствие. Жаль, мало осталось в Москве таких замечательных мест, как это. Сычев посмотрел на проблески ясного голубого неба, мелькающие сквозь листву, и улыбнулся, радуясь жизни.

Но не успел Александр Викторович отойти от трамвайной линии, как из-за памятника Грибоедову наперерез ему, прихрамывая, вывалилась скособоченная фигура с протянутой рукой.

— Поделись... — услышал Сычев профессионально поставленный скулеж опытного попрошайки.

Александр Викторович нищим не подавал. Не потому, что был черств и жаден, а по принципиальным соображениям. Сычев ненавидел хитрецов, надеявшихся прожить за чужой счет. Вот бабульки в метро, торгующие всякой мелочью с рук, те честно пытались заработать себе на жизнь. Встречая таких старушек, Александр Викторович непременно покупал у них газеты, которые не читал, или карманный календарик со схемой метро, который ему был ни к чему. А этот — Александр Викторович окинул быстрым взглядом приставшего к нему попрошайку — молодой еще мужик, не старше самого Сычева. А помыть его, почистить да приодеть, так, может, еще и помоложе окажется. Нет, просто так, Христа ради Сычев даже рубль в протянутую ладонь не кинет.

— Бог подаст, — пообещал нищему Александр Викторович и, чтобы не коснуться нечаянно локтем этого человекообразного существа, сделал шаг в сторону.

Но попрошайка с неожиданным проворством кинулся следом за Сычевым и ухватил его за руку, в которой Александр Викторович держал «дипломат».

— Поделись, — снова жалостливо загундосил оборванец. — Поделись со мной своей печалью.

Когда смысл просьбы дошел до сознания Сычева, Александр Викторович остановился и, недоуменно склонив голову к плечу, посмотрел на попрошайку.