Время, назад (сборник)
Шрифт:
– Я сыт по горло и хотел бы получить другое назначение. Я не шучу, можете считать это моим официальным заявлением.
– Пожалуйста, кто уж там есть, – молил беспомощный старческий голос, – я хочу выйти наружу. Вы меня слышите? Я знаю, что кто–то там есть, я слышала, как вы говорили.
Тинбейн открыл окошко машины, высунул голову и проорал:
– Леди, мы скоро вас вытащим. Вы только не волнуйтесь и поменьше двигайтесь.
– Какой сейчас год? – откликнулся старческий голос. – Сколько я так пробыла? Это все еще семьдесят четвертый? Скажите мне, сэр, мне обязательно нужно
– Тысяча девятьсот девяносто восьмой! – крикнул Тинбейн.
– Ох, господи. – Ужас и недоверие. – Ну что ж, со временем я, наверно, привыкну.
– Да уж придется, – сказал Тинбейн. Он взял из пепельницы окурок, закурил его и задумался. А затем снова нажал кнопку рации. – Я хотел бы получить разрешение связаться с частным витарием.
– В разрешении отказано, – сказала рация. – Куда там, в такое позднее время.
– Но может, кто и окажется поблизости, – возразил Тинбейн. – Некоторые крупные заведения патрулируют всю ночь.
Он думал об одном конкретном витарии, маленьком и старомодном. Но зато пристойном в торговой политике.
– В такое время, по темноте, вряд ли уж кто–нибудь…
– Но тот, о ком я думаю, ухватится за любое дело. – Тинбейн взял с приборной доски видеофон. – Я хочу поговорить с мистером Себастьяном Гермесом, – сказал он оператору. – Поищите, я могу подождать. Для начала попробуйте место его работы, витарий «Флакон Гермеса». Там, наверное, есть круглосуточная связь с его домом. – Если этому бедолаге по карману такая роскошь, подумал Тинбейн. – Перезвоните мне, как только найдете.
Он положил трубку, подобрал окурок и начал вдувать в него дым.
Персонал витария «Флакон Гермеса» состоял из самого Себастьяна Гермеса и пятерых наемных работников. Никто сюда больше не нанимался, и никого не выгоняли. Что касается Себастьяна, эти люди были его семьей. Грузный, немолодой, он почти что не имел другой семьи. Другой, более ранний витарий выкопал его лет десять назад, и он до сих пор ощущал по ночам могильный холод. Возможно, именно это заставляло его сострадать участи старорожденных.
Его фирма арендовала небольшое деревянное здание, пережившее третью мировую войну и даже отдельные эпизоды четвертой. Этой ночью и в такое позднее время он спал, конечно же, дома вместе с Лоттой, своей женой. У нее были такие красивые руки, и почти всегда голые; Лотта была гораздо младше его – двадцать два года с прямым реверсом хобартовской фазы, ведь она не умерла и не оживала, как то пришлось сделать ему, куда как старшему.
Видеофон, стоявший у кровати, зазвонил. Он машинально протянул руку и принял вызов.
– Мистер Гермес, – звонко сказала телефонистка, – вас вызывает офицер Тинбейн.
– Да, – сказал он в темноте, глядя на тусклый серый экранчик.
На экране появилось молодое спокойное, хорошо знакомое ему лицо.
– Мистер Гермес, у меня тут на захолустном кладбище, называемом Форест–Ноллс, есть ожившая, и она просится наружу. Вы можете забрать ее незамедлительно, или мне самому бурить воздуховод? Инструменты у меня, конечно же, есть.
– Соберу свою команду, и поедем, – живо откликнулся Себастьян. – Ну, скажем, через полчаса. Столько–то она продержится? – Он включил
– Она представилась как миссис Тилли М. Бентон.
– О’кей, – сказал Себастьян и дал отбой.
Лежавшая рядом Лотта зашевелилась и сонно спросила:
– Работа?
– Да.
Он уже набирал номер Боба Линди, техника на все руки.
– Погреть тебе согум? – спросила Лотта.
Она уже встала и, не совсем еще проснувшись, плелась в направлении кухни.
– Конечно, – кивнул Себастьян, – спасибо. – На экране появилось мрачное, костлявое и морщинистое лицо их единственного техника. – Подлетай на кладбище Форест–Ноллс, я тоже там буду, – сказал, не здороваясь, Себастьян. – И поскорее. Тебе нужно будет забежать в контору за железяками или…
– Все оборудование при мне, – раздраженно буркнул Линди. – В машине. Конец связи.
Он кивнул и разъединился.
– Согум разогревается, – сказала вернувшаяся из кухни Лотта. – Можно, я тоже поеду?
Она взяла с подзеркальника щетку и принялась ловко расчесывать свои густые темно–каштановые, в тон глазам, волосы, свисавшие почти до пояса. – Мне очень нравится смотреть, как их выкапывают, это же такое чудо. Наверное, самое удивительное зрелище, какое я когда–либо видела; это же прямое исполнение слов апостола Павла из Библии насчет «Могила! Где твоя победа?» [1] .
1
Лотта цитирует «Первое послание к коринфянам», 15:55, где апостол Павел в свою очередь цитировал Ветхий Завет («Книга пророка Осии», 14:4). В русском синодальном переводе этот текст звучит немного иначе: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»
Она подождала реакцию мужа, а затем, покончив с волосами, принялась разыскивать в комоде свой любимый бело–синий свитер.
– Посмотрим, – сказал Себастьян. – Если не получится собрать всю команду, мы вообще не будем туда мешаться, пусть занимается полиция. А может, подождем до утра и будем надеяться, что попадем туда первыми.
– Квартира Сайна, – сонно сказал знакомый женский голос. – О, мистер Гермес. Опять, наверное, работа? А до утра она не может подождать?
– Будем ждать – скорее всего, потеряем, – объяснил Себастьян. – Жалко, конечно, вытаскивать его из постели, но дело не терпит.
Он задиктовал немолодой уже миссис Сайн название кладбища и имя старорожденной.
– Вот твой согум, – сказала Лотта, вторично возвращаясь с кухни, на этот раз – с керамическим контейнером и разноцветным питательным шлангом.
На ней прямо на пижаму был надет мохнатый лыжный свитер.
Оставалось позвонить их пастору, отцу Джереми Файну. Сидя на краешке кровати, Себастьян одной рукой набирал номер, а другой придерживал согум.
– Ладно, поехали, – сказал он в конце концов Лотте. – Присутствие женщины может помочь старушке – ведь, скорее всего, это старушка – обвыкнуться побыстрее.