Время не властно
Шрифт:
Глава 1
Он понимал, что играет с огнем, и все же с готовностью шел на риск. Один неверный шаг, одна крохотная оплошность – и все закончится, не начавшись. Но он привык считать жизнь увлекательной азартной игрой. Часто – может быть, даже слишком часто – он позволял себе действовать по наитию и сломя голову кидался навстречу опасности. А сейчас он подготовился, тщательно взвесил все за и против.
Целых два года он посвятил вычислениям, макетам, чертежам. Принял во внимание самые незначительные мелочи, все просчитал. Когда дело касалось
Многим его сотрудникам казалось, что он давно пересек черту, отделяющую гения от безумца. Беспокоились даже те, кто в общем поддерживал его гипотезу. Все сходились на том, что он зашел слишком далеко. Впрочем, мнение окружающих его совершенно не интересовало. Важен лишь результат. Он приступал к самому важному для себя эксперименту, и результаты будут иметь огромное значение для его жизни и жизни близких.
Сидя перед широкой, изогнутой панелью управления, он походил больше на пирата, который управляет своим кораблем, чем на ученого, который вот-вот совершит важное научное открытие. Но наука составляла его жизнь, и потому он считал себя настоящим первооткрывателем – таким же, как Колумб и Магеллан в древности.
Он верил в судьбу в самом строгом смысле слова – в непредсказуемость существования.
Он намерен доказать, что прав. Помимо расчетов, достижений научно-технического прогресса, помимо собственных знаний и обширной памяти компьютера ему, как и любому первооткрывателю, для достижения успеха требуется еще одна необходимая составляющая.
Удача!
Он сейчас один в безбрежном, молчаливом море космоса, за пределами всех транспортных потоков, за пределами последнего квадранта, нанесенного на карту. Он один на один со своими мечтами – а такие мечты, как у него, не осуществишь в лаборатории. Он невольно улыбнулся – впервые с тех пор, как стартовал. Слишком долго он просидел в четырех стенах!
Одиночество умиротворяло и даже искушало. Трудно вспомнить, когда он вот так оставался наедине со своими мыслями. Его бы воля, он носился бы в космосе один, то ускоряясь, то замедляясь и наслаждаясь одиночеством, пока не надоест.
Отсюда, с края человеческих владений, его родная планета кажется ярким шариком, который все уменьшается в отдалении. Зато здесь у него есть время. Время – вот главное.
Удержавшись от соблазна, он проверил свои координаты. Он заранее скрупулезно высчитал и скорость, и нужную траекторию, и расстояние. Длинные пальцы ловко управлялись с рычажками и переключателями. Панель управления замерцала зеленым светом, в котором его худое, осунувшееся лицо сделалось таинственным.
Страха он не испытывал. Прищурившись и поджав губы, он направил свой звездолет к Солнцу. Он точно знал, что случится, если в его расчеты вкралась хотя бы самая крошечная неточность. Звезда притянет его к себе. Звездолет и исследователь испарятся за долю секунды.
Совсем скоро он узнает, что его ждет – последнее в жизни поражение или величайшее открытие. Яркая звезда заполняла собой панорамный обзорный экран. Вид открывался великолепный – мерцающий, крутящийся свет,
Не торопясь он опустил защитный козырек. Включил ускорение, наблюдая за приборами. Скорость звездолета приближалась к максимальной. Температура за бортом стремительно повышалась. Он прекрасно понимал: если бы не защитный козырек, ему бы обожгло роговицу. Если он ослепнет, то почти неизбежно погибнет и не достигнет цели своего путешествия.
Наконец завыла сирена, а звездолет резко тряхнуло под действием скорости и силы тяжести. В наушниках зазвучал спокойный механический голос. Компьютер передал скорость, координаты и, самое главное, время.
Кровь глухо пульсировала в висках, но руки пилота не дрожали. Он еще увеличил скорость.
Так быстро к Солнцу еще никто не летал. Стиснув челюсти, он до отказа нажал на рычаг. Началась вибрация; звездолет отклонился в сторону. Снова тряхнуло – один, два, три раза, – и только потом удалось выровнять курс. Его притиснуло к спинке кресла; он хватался за рычаги. Главное – не сбиться с курса.
На секунду перед глазами все почернело. Пронеслась страшная мысль: нет, он не сгорит; звездолет просто расплющит. И вдруг звездолет рывком освободился, как стрела, выпущенная из лука. Хватая ртом воздух, пилот отрегулировал приборы и устремился навстречу судьбе.
Северо-Запад больше всего поразил Джейкоба своими просторами. Куда ни кинь взгляд, повсюду горы, леса и небо. И тишина – не безмолвие, а обыкновенная тишина. В траве и по веткам бегает мелкая живность, наверху щебечут птицы. На снегу множество следов – значит, сюда забредают и звери покрупнее. Увидев снег, он нахмурился. Все-таки он немного ошибся в расчетах – на несколько месяцев, наверное.
И все же он испытывал радость. Он очутился именно там, куда стремился. К тому же он жив.
Сторонник пунктуальности, он вернулся в рубку записать свои первые впечатления. Он видел снимки и видеообразы этого места и этого времени. В прошлом году он скрупулезно изучал конец XX века – пользовался любыми источниками, какие ему удалось найти. Прочел об одежде, языковых особенностях, общественно-политической обстановке. Джейкоб-ученый упивался новыми для себя сведениями. Джейкоб-человек то изумлялся, то пугался. Он никак не мог понять, почему его брат предпочел остаться здесь, в этом примитивном времени и месте. Из-за женщины – надо же!
Джейкоб достал поляроидный снимок – очень примитивный – и еще раз рассмотрел его. Калеб сидит на крыльце перед приземистым деревянным строением и, как всегда, широко улыбается. Судя по всему, он чувствует себя вполне в своей тарелке. На нем мешковатые джинсы и свитер. Руку он положил на плечо женщине. Джейкоб помнил, что ее зовут Либби. Бесспорно, она красива – по-своему, по-женски. Правда, не такая ослепительная красотка, каких Кэл предпочитает обычно, зато с виду вполне безобидна.
Интересно, что Кэл в ней нашел? Почему из-за нее отказался от дома, семьи и свободы?