Время перемен. Дилогия
Шрифт:
Юджин и Артём переглянулись и одновременно бросились ко второй двери. За ней обнаружился коридор. О’Тулл сменил гуманный парализатор на автомат-бесшумку. Артём тоже сунул парализатор в кобуру и извлек «универсальную отмычку» — «звуковой» пистолет-резонатор. Выстрел — кусок ближайшей двери вместе с замком превращается в рыхлую массу. Пинок, дверь распахивается, внутрь летит серебристый шарик замораживающей гранаты. Негромкий хлопок. Следующая дверь. Выстрел-пинок-граната. Выстрел-пинок-граната…
Коридор кончился. Еще дверь. Выстрел, пинок, Артём падает на пол (за спиной синхронно падает
На пистолете загорается зеленый сигнал. Кристалл-накопитель готов генерировать боевой импульс. Артём выпрямляется и быстро прочерчивает смертоносный пунктир на уровне груди нападающих. Для звукового импульса бронепрокладки «двойки» не помеха: пластик и керамика крошатся в труху, а плоть превращается в желе.
Всё. Звенящая тишина. Кровь на стенах. Истекающий раствором дисплей, дымящиеся осколки, простроченные пулями стены, мертвые тела… Ничего такого, ради чего стоило бы задержаться.
Юджин поднимает палец, и Артём первым выскакивает во вторую дверь. Выскакивает и сразу падает ничком, О’Тулл перепрыгивает через него… И негромко свистит. Чисто.
Внутренний двор. Кольца фонарей. Фонари пульсируют вспышками. Это спутник трудится. Хаотичное мерцание не даст непривычному человеку сделать прицельный выстрел. Это даже лучше, чем темнота: обычные ноктовизоры бесполезны. Посреди двора — опрокинувшийся куб китайского боевого робота — гусеницы месят воздух, щелкают шторки амбразур, но робот уже «дохлый». Это тоже спутник. Большая удача, что «Головастый» сумел подобрать или скачать откуда-то коды доступа. Такие роботы полностью автономны и «держат» даже концентрированный электромагнитый импульс. А огневая мощь, защита и быстрота — покруче, чем у штурмового танка. Через робота мы бы не прошли.
Внутренний двор форта — «колодец» с четырьмя выходами. Тот, через который «алладиновцы» проникли внутрь, открыт, остальные заперты. Это не двери, а мощные бронещиты. По замыслу тех, кто планировал оборону, для прорвавшихся двор моментально превращается в клетку с практически неуязвимым роботом внутри. Такой вот сюрприз.
Юджин тычет пальцем вверх. Артём задирает голову — там труба с экранирующей оплеткой. Взмах — трос с утяжелителем взлетает вверх и падает по другую сторону. Артём карабкается вверх, Юджин, он тяжелей на десять кило, тянет с другой стороны. Затем, балансируя на десятидюймовой трубе, тянет Грива. Труба гнется, но выдерживает. Есть! Оба наверху. Теперь бегом через внутренний двор к основному зданию. Труба ныряет в древнюю стену, но метрах в четырех — окно. Не средневековая бойница-щель, а настоящее, в полный рост.
— Я, —
Артём ждет. Если напарник сорвется, он прыгнет с другой стороны трубы и самортизирует падение. Если труба не выдержит, тоже не страшно. Высота плевая, метра четыре.
Прыгать не приходится. Напарник благополучно добирается до окна, цепляет трос, кивает Артёму.
Через полминуты они стоят рядом на узком подоконнике и смотрят, как маленький взъерошенный человек, надсаживаясь, орет в микрофон, одновременно колотя всеми десятью пальцами по сенсорам клавиатуры…
Юджин резко нажимает на стекло. Выпав из рамы, оно с нежным звоном ударяется об пол, но не разбивается, а только покрывается сеточкой трещин.
Взъерошенный человек оборачивается на звук, выпучивает глаза и роняет на грудь покрытую черной щетиной челюсть…
Алладиновские штурмовики в полной боевой экипировке — зрелище не для слабонервных.
Грива и О’Тулл уже внутри.
— Давай, — Юджин небрежным движением смахивает взъерошенного на пол. Артём садится на его место и лезет в компьютер. О’Тулл тем временем шурует в «портах», подключая дистанционку.
Дальше всё раскручивается по стандартной схеме. Электронный мозг спутника, до этого момента действовавший полуавтономно, открывает главный канал связи с Головастым, главной компьютерной системой «Алладина», и совокупная мощь его информационно-управляющих массивов вливается в информационную систему базы, в доли секунды сметает все защитные барьеры, возведенные местными программерами, и начинается потрошение.
Но момент истины еще не наступил.
Свет в помещении слегка тускнеет, и тут же в центре комнаты возникает человек. Юджин стреляет на рефлексе, не глядя. Пуля, взвизгнув, разносит дверцу шкафа. Человек не настоящий. Голографический фантом. Вторая пуля, посланная О’Туллом уже более осмысленно, разбивает визор голографа.
— Зря, — флегматично роняет Артём.
— Эй, парень! — взвизгивает голограмма по-испански. — Я тебя не вижу!
— Зачем стрелял? — ухмыляется Грива. — Человека расстроил.
— Это не человек, — равнодушно роняет О’Тулл. — Это преступник.
«Преступник», толстый субъект с бизоньим загривком и устрашающим плугом носа, нервно огладив плешь, вытягивает руку за пределы видеоконуса, что-то с остервенением дергает. При этом нижняя губа субъекта обиженно выпячивается.
— Пако! — орет он. — Что ты там болтаешь? У нас пожар, Пако! Мудрила спятил и обесточил защиту!
Визор голографа был разбит, но микрофон, вероятно, уцелел.
Юджин громко высвистывает три такта из «Тореадора».
Толстяк багровеет.
— Если ты, педрила, мигом не подключишь автономку, нам хана!
Юджин хохочет.
— Интересно, у всех рыжих такое извращенное чувство юмора? — интересуется Артём.
— Нет, только у ирландцев, — сообщает напарник.
О’Тулл подходит к выбитому окну, осторожно выглядывает, но ничего существенного не обнаруживает. — Вот возьми, например, рыжего Кошица из подразделения Раджи, — говорит он. — У Кошица вообще чувства юмора нет.