Время перемен. Дилогия
Шрифт:
Адъютант включила видеосвязь.
— К вам господин Грива, ваше превосходительство.
Что ответил дядя Коля, Артём не услышал. Надо полагать, звуковое устройство прячется под кожей где-нибудь за этим милым ушком.
— Прошу вас, камергер Грива, — более почтительно произнесла штабс-капитан.
— Младший камергер, — уточнил Артём с доброжелательной улыбкой.
И вошел в кабинет.
— Ваше превосходительство…
— Без чинов, Артём, — дядя Коля поднялся навстречу гостю. — Рад, что ты нашел время заглянуть ко мне. — Что будешь пить?
— Кофе.
— Может, чего-нибудь
Артём покачал головой.
— А я приму, — сказал дядя Коля. — Верочка, кофе для господина камергера, а мне воду и стопку.
— Замечательная женщина, — произнес дядя Коля, когда штабс-капитан доставила требуемое и удалилась. — Двенадцать лет работала в Пекине.
— Кем? — полюбопытствовал Артём.
Дядя Коля улыбнулся:
— Любовницей одного значительного человека. Давай, Артём, за здоровье твоего деда! Он — великий человек!
— А теперь — к делу, — тайный советник поиграл пультом, развернув к нему один из мониторов. — Хочу, чтобы ты ознакомился с некоторыми фактами. К сожалению, только здесь. Извини, секретность.
— Может, мне это снять? — Артём показал на «алладиновский» браслет.
— Не надо. По этой теме от вашего командования у нас секретов нет.
— Надеюсь, они отвечают вам взаимностью?
— Надеюсь. По крайней мере, выглядит это именно так. Работать с русской «оболочкой» не разучился?
Артём покачал головой.
Это была выборка. Кто-то основательно потрудился, обрабатывая материал. Похоже, этот «кто-то» старался сгустить краски. Артём предположил, что выборка предназначалась для высших кругов: Генштаба, Кабинета министров или даже для самого Государя. Но если и сделать поправку на «психологическое давление», то, что увидел Грива, выглядело страшно. К настоящему времени только на территории Великороссии насчитывалось более сотни тысяч «инфицированных» «эффектом лемминга». Количество эпизодов немотивированной агрессии перевалило за тысячу, причем некоторые эпизоды выглядели просто ужасно. Особенно кошмарное впечатление производил случай с участием старшего лейтенанта из Управления внештатных ситуаций. «Башню» ему снесло на одном из пляжей популярного болгарского курорта. Причину, если она была, установить не удалось. Все, кто окружал одержимого, включая его жену, были мертвы. Всего же он убил девяносто два человека. Раненых было втрое больше, но подавляющее большинство пострадало во время возникшей паники. Среди тех, до кого добрался старший лейтенант, живых почти не осталось. Старший лейтенант служил в группе активных воздействий. Убивать он умел быстро и эффективно.
— Тот латышский полицай — тоже в списке? — спросил Артём, заранее зная ответ.
Дядя Коля кивнул.
— Так обстоят дела только в России?
— Так — везде. В России — более заметно, потому что — порядок. Был порядок, — поправился тайный советник. — Мы просто не знаем, что делать. Только молиться. Любой может стать таким, понимаешь? Любой. Ты. Я. Любой.
— Любой? — усомнился Артем. — Среди «инфицированных» я не видел ни одного выпускника Высшей Императорской школы.
— Статистика, — сказал дядя Коля. — Сколько вас? Тысячи полторы. А в России более полумиллиарда граждан, не считая временно
Но по интонации Грива понял, что тайный советник сделал отметку в памяти.
— Что наука? — спросил Артём.
— Ничего конкретного. Кое-кто считает, что наши ученые отвыкли экстраординарно мыслить. Надо полагать, не без помощи вашего «Алладина».
Устал их сиятельство, определенно устал. Иначе не стал бы размениваться на бессмысленные упреки.
— А народ? — спросил Грива.
— Народ… — дядя Коля потер виски. — Народ пока не в курсе. Мы предельно микшируем информацию. Если ситуация станет достоянием гласности, это катастрофа.
— То есть нынешнюю ситуацию вы катастрофой не считаете?
Тайный советник покачал головой.
— На нынешнем этапе мы еще как-то управляем положением, хотя ситуация критическая. Но напряженность растет. Сейчас главная задача — заблокировать информацию о реальном положении.
— То есть — ввести цензуру? Разве это возможно?
— Цензуру — нет. Но программирующие масс-медиа технологии, как тебе известно, созданы и отработаны еще в конце прошлого века.
— Это же запрещено Конституцией, — заметил Артём. — Или уже нет?
— Запрещено, — согласился дядя Коля. — Но у нас нет выхода. Слишком многих беда затронула лично. Мы должны убедить народ, что все эти смерти — совокупность временных и частных проблем. Иначе — цепная реакция, паника — и вот тогда действительно катастрофа.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — нахмурился Грива. — Я ведь присягал Государю. Я должен поставить его в известность о том, что Управление по связям Департамента внешней разведки мало того, что проводит массовые акции на территории России, так вдобавок форматирует мозги его подданных. Дядя Коля! Через минуту после того, как я это расскажу Государю, вы уже не будете главой управления.
— Не бойся, — проворчал тайный советник. — Это не ловушка. Государь знает. Мы получили от него «добро».
— «Мы»?
— Совет. И руководители департаментов.
— А премьер? Дума?
Дядя Коля покачал головой:
— Эти в себе не удержат — разболтают. Для них отрабатываем специальную версию.
— Всё равно я не понимаю… — пробормотал Грива. — Зачем вам я? Только потому, что мой дед пьет чай с Государем?
— Твой дед — мой учитель, — строго произнес дядя Коля. — И будь у меня выбор, я бы не стал втягивать тебя в это дело. Как раз потому, что ты — внук Андрея Алексеевича. Но выбора у меня нет. Нам нужен выход на «Алладин», а ты — единственный реальный контакт.
— Я всего лишь полевой офицер.
— Ты — русский, Артём!
— Дядя Коля, в «Алладине» служат по крайней мере три десятка русских чином повыше меня.
— Нам нужен ты!
— Вы что же, меня вербуете? — спросил Грива напрямик.
Тайный советник смутился, а Артём почувствовал некоторое удовлетворение. Вот оно, традиционное превосходство настоящего разведчика над администратором. Дядя Коля никогда не работал «на холоде», никогда не работал с резидентурой. Настоящий разведчик никогда не стал бы вербовать так. Впрочем, настоящий разведчик вообще не стал бы вербовать Гриву, не имея реальных «якорей».