Время перемен. Лабиринт Безумия
Шрифт:
Темный эльф изумленно выдохнул и, наконец, нашел в себе силы отстраниться:
— Доррале Илле Илларрта! Краале вортан! Иррадэ! Иттара!
Словно в ответ на слова древнего приветствия, по земле пробежала короткая дрожь, что-то гулко зазвенело внутри «пирамид», у замершего в неподвижности Дракона незрячие глаза внезапно вспыхнули зелеными огнями, наглядно показав, что пришелец не ошибся в выборе заклятия. В тот же миг второе сердце эльфа знакомо дрогнуло и нехорошо заныло, красноречиво возвещая о вновь просыпающемся наследии Изиара, которому, наконец, позволили обрести прежнюю силу. Потом встрепенулась и мятущаяся в сомнениях душа,
— Мать моя! — ахнул Весельчак, невольно попятившись. Но земля прекратила плясать так же быстро, как и начала.
— Врата… — зачарованно прошептал Танарис, чувствуя, как стремительно покидает его магия. — Надо же, действительно Врата. Я чувствую… Торк, они забирают мою силу! Элиар, я почти сух!
— Я тоже, — помрачнел Элиар. — Теперь Таррэну — карты в руки, а нам дальше нельзя.
Белка чуть кивнула.
— Ты прав. Яма стоит почти в центре Проклятого Леса, она — средоточие его мощи. И из-за Амулета Изиара именно здесь концентрация магии самая большая. Потому-то вам и хреново сейчас. Колдовать не лезьте — все равно не получится ни у кого, кроме Темного. А щиты снимать даже не думайте: если их разрушит это поле, вам крышка. Таррэн, очнись и не стой столбом! Время, между прочим, не ждет: пора за дело!
Пока люди ошарашено пялились на зияющий непроглядной чернотой вход, из которого отчетливо потянуло мертвенным холодом, Волкодавы и Гончие бесшумно подались в стороны, ненавязчиво окружив чужаков широким полукругом. Не собираясь делать гадостей или вредить, но на всякий случай перекрыв все подступы к площадке с Вратами. Мало ли. Вдруг кто притаился тут, за костяными кручами, да лишь ждет подходящего момента? Вдруг кто-то окажется не тем, за кого себя выдает? В этой жизни чего только не случается. Надо быть готовыми ко всему.
— Да, — неслышно вздохнул Темный эльф. — Пора.
— Ты знаешь, что делать? — строго спросила Белка, краем глаза держа своих Гончих в поле зрения.
Таррэн только кивнул.
— Мне нужны ваши Ключи. Элиар? Урантар? Танарис, гномья кровь у тебя?
Элиар без колебаний полез за пазуху и, порывшись, выудил наружу знакомую ажурную золотую пластинку в форме неправильного треугольника. Небольшую, почти невесомую, но наполненную древней магией до краев. Неведомый мастер выточил ее с удивительным искусством, каким-то чудом превратив металл в тончайшие кружева заклятий и невесомые узоры вплетенных туда древних рун. Сверху умело наложил защитный контур, покрыл, как глазурью, да еще и поставил снаружи несколько мощнейших охранных заклятий. Как раз таких, чтобы незадачливого воришку, рискнувшего без спроса взять в руки это сокровище, испарило бы на месте. А заодно, и все живое на триста шагов вокруг. Следом за Ключом, пылающим и играющим на солнце тесно связанным с ним Подгорным Пламенем, показалась небольшая колбочка с кровью наследника королевского рода народа гномов.
Таррэн, забрав сокровище, благодарно кивнул Светлым собратьям и вопросительно оглянулся на Воеводу.
— Теперь ты отдашь его, Урантар? Доверишься мне?
— Нет, — безмятежно улыбнулся Страж, демонстративно убрав под ворот кожаный шнурок из бесценной кожи знаменитой горной ящерицы, и невозмутимо сложил руки на груди.
Волкодавы странно усмехнулись, весомо качнув в ладонях невесть откуда взявшиеся мечи, Гончие и вовсе заулыбались, на что Светлые дружно
— ЧТО?! — ахнул Танарис. — Седой, ты в своем уме?
— Да. Я сказал это в прошлый раз и повторяю сейчас: я НЕ МОГУ его отдать.
— Ты же поклялся! Слово дал!
— Ну… да. Только все равно не могу этого сделать.
— Урантар!!
На лице Таррэна неожиданно проступило понимание. Он вдруг припомнил странные слова короля Мирдаиса в тот памятный день в Аккмале, когда ему пообещали в проводники ловкую Гончую, а с ней — еще одного сопровождающего и целый воз неприятностей в придачу. Вспомнил также необычный вечер, когда познакомился с этой самой Гончей, едва не лишился правого уха и впервые узрел мимикра в образе хмеры на одной из крыш древней столицы Интариса. После чего мысленно улыбнулся и… медленно повернулся к загадочно мерцающим глазам Белки.
— Ключ ведь у тебя? Та часть, что перешла людям от Светлого Владыки… он ведь у тебя, а не у Воеводы. Белка, я прав?
Она забавно наклонила голову, словно не замечая искреннего изумления спутников. Еще бы! Даже рыжий не подозревал, у кого на самом деле хранится бесценная реликвия!!
— Ведь так? — снова спросил Темный эльф, осторожно подходя и пристально всматриваясь в ее непроницаемое лицо. — Я знаю, что он у тебя. Мирдаис предупредил, что доверит его только одному человеку на Лиаре. Ты отдашь его мне, Белка? Доверишься, как он?
— Гм… а что я буду с этого иметь?
Рыжий неожиданно поперхнулся, Гончие улыбнулись шире, а Дядько вовсе хмыкнул в усы, но Таррэн не обратил внимания.
— А что ты хочешь?
— Я уже сказала: твою шкуру, прибитую над порогом.
Он, наконец, поймал в глубине зеленых радужек едва заметный теплый огонек и с облегчением улыбнулся.
— Хорошо, она будет твоей.
— Точно? — преувеличенно серьезно уточнила Белка. — А не обманешь?
— Нет. Она будет твоей целиком.
— И даже уши? — под нервное хихиканье ланнийца нагло не поверила Гончая.
— Гм… и уши, — хмыкнул эльф. — Ладно, отдай. Хватит уже издеваться.
— Я только во вкус вошла!
— Белка…
Она преувеличенно тяжело вздохнула и вытащила на свет божий свой нелепый, неработающий «амулет». Ту самую штуковину, безобразное творение неведомого мастера, слепившего из куска серой глины бездарное произведение, на котором кто-то еще не постыдился нарисовать круглый глаз, а сверху, для пущего эффекта, дерзко шлепнул личную печать Верховного мага Интариса. Никакой ауры, ни малейшего лучика магии, ничего не было примечательного в этой на редкость некрасивой безделушке. Даже намека на древнюю силу, которая от Ключа Элиара даже под тройным слоем охранных заклятий сияла так, что больно глазам.
— На, вымогатель. Продаю, можно сказать, за бесценок, потому что твоя шкура этого не стоит! Но я соглашаюсь на эту наглую обдираловку только потому, что слишком давно охочусь за такой редкостью, как твоя жалкая тушка. Вот. Цени мою доброту, ушастый, и гордись теперь до самой смерти!
Никто не успел ни удивиться, ни возмущенно фыркнуть, ни загадочно хмыкнуть, ни даже скептически поджать губы (хотя желающие нашлись и для того, и для другого, и, особенно, для третьего). А она уже сжала дурацкую побрякушку в кулачке и с тихим хрустом раздавила, заставив наружный слой глины осыпаться невесомым прахом. Но когда разжала пальцы…