Время перемен

Мазин Александр Владимирович

— А вы не очень добрый человек, Артём Алексеевич, — сказала моя соседка справа.

Я повернулся и посмотрел на нее. Сказано было по-испански, причем с характерным бразильским акцентом.

— Почему вы так решили, Валентина Сергеевна?

— Обидели девочку.

— Я грубый солдат, сударыня. Светским манерам не обучен.

Валентина засмеялась:

— А я думала, в Высшей Императорской школе есть курс этикета.

— Есть, — согласился я. — Но я его прогуливал.

— Танцы — тоже?

— Танцы

солдата — кулачный бой.

— Очень мужественно. Но обидно. Я как раз хотела предложить вам потанцевать.

Я покосился на деда.

Дед вещал.

Дядя Коля и Грищенко-Жолотовский — внимали. Последний, правда, отвлекся на мгновение: недовольно покосился на племянницу.

«Тебя что сюда — жрать привели?» — читалось во взоре польско-украинского монархиста.

— Идемте, Артём Алексеевич, — Валентина коснулась моей руки ухоженными пальчиками. — Офицеру не к лицу отказывать даме…

— …И его будущей бабушке, — подхватил я с широкой улыбкой, заимствованной у губернатора Невады.

Ух как ей захотелось ответить мне какой-нибудь колкостью. Но она сдержалась. Встала (лакей отодвинул стул), оперлась на мою руку.

Три дамы за столом проводили нас завистливо-неодобрительными взглядами.

— Самбу-капону вы, конечно, не умеете? — спросила Валентина.

— Угадали.

— А что умеете?

— Вальс, — буркнул я.

Вальс — наименее эротичный из известных мне танцев. Не считая менуэта.

— Пусть будет вальс, — она сделала знак музыкантам.

Те заиграли что-то грибоедовское. Я бы предпочел Штрауса, но в Императорском клубе играли только отечественных композиторов. Интересно, как бы они выкрутились с этой… самбо-капоной.

Вести ее было легко.

— Я вам настолько не нравлюсь, Артём? — спросила Валентина.

— Не настолько.

Она некоторое время молчала, потом произнесла ровным голосом:

— Он вам сказал, да?

Вот тут я ее зауважал.

— Да.

— А он сказал, что нам придется сделать это до свадьбы?

Ну да. Дед же у нас — истовый православный. После венчания — никаких внебрачных связей.

— Я не уверен, что вообще намерен делать это.

Черт! Теперь я ее обидел по-настоящему. Сказал — и сразу раскаялся.

— Валюша, простите меня, — проговорил я мягко. — Поймите, дело не в вас. Мой дед, он — тиран.

— Ваш дед, Артём Алексеевич, очень несчастный человек! — перебила она меня сердито. — Вы даже представить себе не можете, как его гнетет отсутствие правнука. Вы же последний в роду, Артём! Последний Грива! Как вы можете так говорить?

И все это время мы кружились в танце по сверкающему паркету, и она была так же послушна мне, как минуту назад. Только рука чуть-чуть напряглась.

— Вы его действительно любите? — задал я бестактный вопрос.

— Люблю. И безмерно уважаю, —

ответила Валентина. — Ваш дед — великий человек. Я ведь общалась со многими власть предержащими, Артём Алексеевич, моя программа как раз о тех, у кого власть. И почти все эти люди… Они другие. Когда ореол могущества рассеивается, они становятся обычными людьми. А ваш дед… Величие у него в крови.

«Да уж, — подумал я. — Полвека на вершине. Тут хочешь не хочешь, а привыкаешь не смотреть, а взирать».

— Вы этого не чувствуете, потому что в вас — та же кровь. Вы на него очень похожи, Артём Алексеевич…

— Только ростом поменьше, — усмехнулся я. — Валя, не называйте меня больше Алексеевичем. Артёма вполне достаточно.

Музыка смолкла. Я вежливо наклонил голову.

Валентина сделала реверанс.

— Спасибо. Вы танцуете лучше, чем я ожидала, Артём, — она улыбнулась, — но давайте вернемся за стол. Что-то я проголодалась…

«Врешь, — подумал я. — Второй танец — за дедом».

Точно. Поесть ей не удалось.

Я неплохо танцую, но дед — это мастер. Когда-то он брал уроки у лучшего танцмейстера Санкт-Петербурга. Сначала — чтобы улучшить осанку, потом увлекся. Дед сам мне об этом рассказывал. Не знаю, какая пара получится из деда с Валентиной в жизни, но в танце они друг другу подходили идеально. Я невольно залюбовался… Даже прослушал вопрос, заданный мне дядей Колей, и ему пришлось повторить.

— Ты не знаешь, Артём, как продвигается тема, из-за которой мы встречались в последний раз?

Увидев, как Грищенко-Жолотовский навострил мясистые шляхетские уши, я улыбнулся:

— Не знаю, дядя Коля. Мне не докладывали, я ведь простой майор.

— Ладно, ладно, не прибедняйся. По нашим сведениям, Главный Консультант Сунь от тебя не отходит.

— Он просто никак не может поверить в наличие коры головного мозга у офицера-«полевика».

— Значит, не знаешь…

— Не знаю, дядя Коля. Могу только предположить, что положительных результатов нет. Иначе вам непременно сообщили бы.

— Жаль, — искренне произнес тайный советник. — Очень жаль.

— Что, дела обстоят так скверно? — спросил я.

— Очень. Ситуация ухудшается буквально с каждым месяцем. Будет время, заезжай ко мне в управу — расскажу.

— А что это ухудшается? — с кокетливой улыбой поинтересовалась племянница главного украинского монархиста. — Это вы о чем, господа? Ой!

Вероятно, кто-то из родственников пнул девицу под столом. Зря. Она лишь озвучила мысли присутствующих.

— Погода, — невозмутимо ответил дядя Коля. — Глобальное потепление, сударыня. Мы попросили Международный координационный Центр по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции проанализировать перспективы. У них ведь лучший в мире мегакомпьютер.