Время перемен
Шрифт:
– Это ее вина, что я не смогла выполнить свое обещание. Она…
– Дина, мне это не интересно, – твердо сказал я. – Ты знала, что у нас в доме работает человек. Ты знала, что ему нужно было сначала попасть в твою комнату, а потом в летний домик. Не возникло бы никаких неприятностей, если бы ты делала то, что тебе говорят.
– А я и делала то, что ты мне говорил, разве не так? Ты сказал, чтобы я оставалась в летнем домике, а она меня выгнала оттуда.
В этот момент из дома вышла Шейла. Она неуверенно посмотрела на меня,
– Дина, сказал я, – пойди и переоденься.
– А разве ты не собираешься…
– Я ничего не собираюсь. Иди и оденься. Сейчас. И не будем спорить.
Обидевшись, Дина ушла и до конца вечера сидела в своей комнате.
Шейла и я провели неожиданно приятный вечер. Я открыл бутылку Rudesheimer, а потом еще и Niersteiner, и наше настроение заметно улучшилось.
Тут я посчитал, что наступил подходящий момент, и рассказал Шейле о возвращении Джоты.
Я неправильно оценил ситуацию. Лицо Шейлы превратилось в застывшую маску и она спросила:
– Он надолго приезжает в Шатли?
– Джота не сказал ничего определенного.
– Надеюсь, он не собирается останавливаться у нас?
– Нет. Он хочет попросить Джила…
– Если он придет к нам в дом, то я не выйду из своей комнаты.
– Шейла, он обещал…
– Он обещал, – в голосе Шейлы прозвучала с трудом сдерживая ярость. Она вскочила на ноги и начала ходить по комнате, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Шейла не слишком часто теряла самообладание, но когда это происходило, ее было невозможно остановить. – Я никогда не говорила тебе, почему я так тогда разозлилась, Вэл.
Вовсе не потому, что Джота начал приставать ко мне. Если бы такой человек, как он, хоть раз не попытался бы пристать ко мне, я бы посчитала, что мне пора уходить в монастырь. И дело тут даже не в том, что он воспользовался твоим доверием, чтобы заманить меня в такую ловушку… А потому, что когда ты вернулся, когда ты вошел…
Она сумела так завести себя, что некоторое время не могла произнести ни слова. Ее лицо раскраснелось, грудь вздымалась, и я подумал, что уже давно не видел Шейлу такой красивой.
Конечно, я никогда не смогу забыть тот случай, когда застал Джоту, пытающимся изнасиловать мою жену. Это было ужасно и совершенно неправдоподобно. Я всегда думал, что если у Джоты появятся подобные желания, то он непременно сначала сообщит об этом мне. Ну, например: «Вэл, я хочу Шейлу. И рано или поздно, я ее заполучу. " Так всегда поступал Джота. И я этого немного боялся.
Мне и в голову не приходило, что все произойдет именно так – Джота избавился от меня, сочинив наглую ложь, о чем я узнал совершенно случайно, встретив на улице человека, с которым у меня, по словам Джоты, было назначено свидание на более позднее время. И вот, вернувшись домой, я застал своего лучшего друга, насилующим мою жену, словно он какой-то
Шейла, которая тем временем немного успокоилась, прервала ход моих мыслей:
– Ты был удивлен, не так ли?
Это была, мягко говоря, недооценка того, что я испытал.
– Я не мог в это поверить, – ответил я. – Но когда это произошло, я…
– Да, но мы говорим сейчас не об этом. Тогда твоя реакция была совершенно нормальной. Ты вышвырнул его вон с такой быстротой, что я готова была начать аплодировать.
Никогда не думала, что ты на такое способен, Вэл. Тогда я была горда тобой. И я совсем не была против, когда Джоте крепко досталось. Это-то, как раз, было просто здорово…
Давай вернемся немного назад. Ты был удивлен.
Я смущенно ждал, смутно чувствуя к чему она ведет.
– Ты был удивлен тем, что я сопротивлялась, – сказала Шейла. – Ты был поражен, что я была полуживой, но продолжала сопротивляться. Ты был всегда убежден, что Джоте было достаточно бросить горящий страстью взгляд на любую девушку, и она немедленно сдастся с чувством глубокой благодарности.
Шейла была совершенно права, но я не мог этого признать.
– Я никогда не говорил…
– Вэл, я прекрасно знаю, что ты этого никогда не говорил. А кроме того, я очень хорошо знаю, что ты говорил. После этого, когда мы вынуждены были разговаривать, сделав вид, что снова стали цивилизованными людьми, нам нужно было решить, стоит подавать на Джоту в суд. Вот тогда-то ты себя и выдал.
Тебя интересовал только Джота. Он должен обещать. Он должен уехать. Он должен убедить тебя, что ничего подобного больше никогда не произойдет. И когда он с тобой согласился, дал все требуемые обещания, ты был совершенно удовлетворен.
Я только молча посмотрел на Шейлу.
– А я тебе не интересовала, – печально продолжала она. – Ты мне не верил. Если бы Джота предпринял бы еще одну попытку, то я обязательно прыгнула бы прямо ему в объятия…
– Я никогда не говорил…
– О, Вэл, кого интересует то, что ты никогда не говорил? Твое отношение не вызывало ни малейшего сомнения. Необходимо было как-то разобраться с Джотой. А я не имела никакого значения. Если Джота что-нибудь решил, то считай – дело уже сделано. С ним необходимо было произвести соответствующую работу. А я была всего лишь пешкой в вашей игре, если уж посмотреть правде в глаза.
Я не мог ей убедительно возразить, потому что в словах Шейлы содержалась немалая толика правды. Ни одна девушка еще не говорила Джоте нет. Ни одной девушке это не удавалось, какие бы при этом не возникали обстоятельства. И она была совершенно права – мое удивление той ужасной ночью было в первую очередь вызвано ее отчаянным сопротивлением. Честно говоря, я этого просто никак не мог понять. Ведь мы с Шейлой никогда не были очень близки. Почему девушка, которая не сопротивлялась мне, станет сопротивляться Джоте?