Время перемен
Шрифт:
Мало кто видел навещавшего ее мужчину, ибо он редко приезжал засветло, даже летом.
Рут завидовали. По соседству с ней, на той же улице жили: страховой агент, помощник аптекаря, администратор в магазине, четыре клерка — но никто из них не мог позволить себе по три-четыре раза за лето вывозить семью на отдых.
У Рут был один ребенок — девочка, которая выросла и превратилась в милую, приветливую девушку. Мэри Энн Фоггети нравилась всем.
В дом к Рут заходили немногие, но те, кому удалось там побывать, рассказывали, что
В крайний дом на Линтон-стрит наведывался молодой человек, но лишних разговоров и сплетен его визиты не вызывали, потому что он навещал Рут еще подростком. Иногда он приводил с собой двоих парней, но чаще всего приходил один. И когда вырос, он не забыл дорогу в этот дом. Кое-кто считал его дальним родственником Рут, некоторые предполагали, что он сын ее покровителя, но в это мало кто верил. Казалось маловероятным, чтобы любовник позволил своему сыну навещать ее.
Зная острый язык женщины, никто не отваживался открыто спросить ее, кем приходится ей этот молодой мужчина.
Открыв Бену, Рут неодобрительно оглядела его, кивнула и пошла в дом, оставив дверь для юноши открытой.
— Значит, ты все-таки решился? — спросила она, заходя в кухню.
— Да, я сделал, что хотел.
— А твои братья, конечно, пошли на флот?
— С первого раза — в точку… У тебя не найдется чего-нибудь выпить?
— Разве такое случалось, чтобы у меня ничего не находилось? По твоему виду могу сказать: Британской армии от тебя будет мало проку. Ты дурак, сам знаешь, верно?
— Да, да Рути, конечно, знаю. Ты несчетное количество раз твердила мне об этом.
— И еще не раз напомню. — Она подошла к массивному буфету красного дерева, занимавшему противоположную камину стену, достала из него бутылку виски и пару стаканов. Налив ему добрую половину стакана, женщина спросила: — Что она сказала?
— А ты как думаешь?
— Ничего?
— Почти ничего, сразу перешла на другую тему, предложила чай. — Бен сделал большой глоток и облизнул губы. — Знаешь, она временами пугает меня своим спокойствием. — Бен круто повернулся и мрачно добавил: — Она так дьявольски спокойна.
Подвинув стул, Рут села напротив.
— Внешность обманчива, на самом деле она беспокойнее тебя. В этой женщине бушует вулкан. В любом случае не жди от меня сочувствия ни из-за этого, ни… из-за того бардака, в который ты влез, — заключила она, тыча пальцем в его форму. — Ты вполне мог подождать, а не лезть на рожон.
— Ждать повестки?
— Куда же вас отправляют?
— Не сказали, они еще не совсем доверяют мне, — ухмыльнулся он. — Точно не известно, но поговаривают, что нас направят куда-то на юг. Я бы не отказался снова побывать во Франции. Верится с трудом, но я там родился. А значит, по праву явлюсь гражданином Франции.
— Парле ву франсе, — с невероятным акцентом произнесла Рути, — не знаю, на что ты еще способен…
Французский в ее устах звучал
— Тебе бы только посмеяться, — улыбаясь, сказала Рути. Она подошла к юноше и, заглянув ему в лицо, порывисто обняла.
Бен уронил голову ей на грудь, как когда-то давно, в беседке.
— Я буду скучать, — еле слышно произнесла Рут.
— Я тоже, Рути, — признался Бен. — Он освободился из ее объятий. Женщина давно взяла себе за правило никогда не отпускать его первой.
— Пора налить, — заметил он, показывая свой пустой стакан.
— Больше не получишь, — ответила Рут, — по крайней мере пока. Сейчас мы выпьем чаю и немного перекусим. У меня в духовке жарится кое-что вкусное, чувствуешь запах?
— А где Мэри Энн? — поинтересовался Бен.
— На танцах.
— С Джо?
— Не уверена. Может быть, это Том, Дик или Гарри, любой, на ком военная форма. Я ее предупредила, чтобы была осторожнее, если не хочет нажить себе неприятностей. А она ответила, что скоро их здесь не будет. Я ей и говорю, что мухи на мясо всегда прилетят, ни к чему лезть к мяснику на плаху.
Ох, Рути! Бен со всей силы потер подбородок, чтобы не рассмеяться. Всегда найдутся мухи — охотники до мяса. Что бы он делал и как жил все эти годы, если бы не было Рути. Она единственная, кто не давала ему впасть в уныние, да и не только ему.
— Ты ждешь отца? — спросил он.
— Я жду его, когда вижу, что он идет.
Бен снова отметил живость ее языка. Он слышал речь Рути гораздо чаще, чем родителей, которые, сколько он помнил, почти не разговаривали между собой.
— Отец знает, что ты учудил?
— Я не оставил бы его без поддержки, но у него есть на кого положиться. Алек Стоунхауз — хороший парень.
— А как школа Джонатана и контора Гарри? Места за ними сохранятся?
— Не думаю, чтобы это было так важно для Джонатана, попадает он в эту школу опять или нет. Мне кажется, брат и так собирался ее бросить и идти своим путем. Ты же знаешь, Рути, он способный, особенно ему удаются портреты.
— Да, я знаю.
— И Гарри без работы не останется. Бухгалтеры нужны всегда. Рути…
— Да, я слушаю тебя.
— Мне вчера пришло в голову, если я не вернусь, то кто станет оплакивать меня, кроме тебя?
Рут на секунду застыла с тарелкой в руках, а потом набросилась на Бена.
— Послушай-ка меня, дубина ты, неотесанная. Кто будет о нем горевать! И поворачивается у тебя язык такое спрашивать: отец твой будет первым, Мэри Энн, твои братья, да и еще много других, ты даже не знаешь, сколько людей о тебе думают. — Рут подошла к комоду, достала скатерть и ловким движением постелила ее на стол. — Ты настоящий чурбан, — продолжала она, — кроме нее никого не видишь. Тебе, парень, полезно запомнить, что не ты первый, кого мать не очень жаловала вниманием. А ты брыкаешься, потому что она с тебя пыль не сдувала.