Время покупать черные перстни
Шрифт:
— Брезгуешь, паучина! — набросились на Филю товарищи-насекомые.
Еле-еле он унес крылья. После пережитых ощущений его потянуло домой. Скоро он влетел в родное окно. Мариша стряпала что-то на кухне и напевала какую-то песенку.
— Ж-ж-жена, это я, — сказал Афонькин и сел ей на плечо.
— Пошла вон! — Мариша замахнулась на Филю тряпкой. Он слетел и начал увертываться от ударов, которые ему предназначались. Так продолжалось несколько минут, и Афонькин заметно устал. Прапорщик сел на ручку
— Прощ-щ-щай! — успел прожужжать Афонькин и по-мушиному побледнел…
Филя открыл глаза и осмотрелся. На кухне было по-прежнему темно, но он чувствовал, что чужак где-то здесь, рядом.
— Что вам от меня надо? — плаксиво спросил Афонькин.
— Отдай мне свою душу, — вкрадчивым тоном проговорил голос с хрипотцой.
«Цэрэу, — окончательно уверился прапорщик. — Или все же проверяют? Что бы ни было, главное — не соглашаться!»
— Не дам, — ответил Афонькин.
— Ну тогда продай.
Афонькин задумался, но остался неподкупен.
— Тебе что, не страшно? — удивленно спросил чужак.
— Страшно! — честно ответил Филя.
— Ну так продай.
— Нет.
— Продай душу-у! — уже требовательно заголосил незнакомец.
— Не-е-ет, — проблеял Афонькин.
— Продай душу-у-у-у!!! — ужасно загрохотало над головой.
Афонькин невольно сравнил голос с голосом командира на плацу, которому он всегда завидовал, когда тот кричал: «Смирно! Раз-гиль-дяаи-и!!!»
— Продай ду-ушу-у, червь земной!!!
Голос пробирался в самое нутро Афонькина, голос был очень мощным, поставленным, командирским, и у прапорщика сработал условный рефлекс: он вскочил, вытянулся и по привычке рявкнул:
— Виноват, товарищ полковник, недоглядел!
— Идиот! — разозлился незнакомец.
— Служу Советскому Союзу! — отрапортовал прапорщик.
— Душу продай, придурок, понимаешь: ду-шу.
— Нет, — сказал Афонькин, вспомнив, где находится.
Тогда незнакомец вышел из-за спины Афонькина, впервые показавшись ему на глаза.
— Афонькин, брат, — сказал незнакомец, положив прапорщику руку на плечо, — ну продай ты душу, ну на фига она тебе нужна?
— Не продам, — очень тихо, но упрямо прошептал прапорщик.
— Ну и ну, — сказал чужак хриплым голосом. — Откуда у тебя столько смелости, упертый, берется?
— Не могу знать, — ответил Филя и нервно заерзал на стуле.
Вдруг из темноты выскочил ужасного вида монстр с огромными сверкающими клыками, то и дело поглядывая на часы, стал плеваться и кричать прямо в лицо Афонькину:
— Зачем банку забрал, гнида?! Отдай банку, банку с краской отдай, скотина!
«Ворюга, — решил прапорщик. — Куда ни глянь — везде воры. А красочка-то моя!»
Незваные гости заметно торопились. Монстр еще немного покричал, глядя на часы, потом втянул клыки, с ненавистью взглянул на прапорщика и исчез.
— Ну что ж, — сказал чужак с хриплым голосом, — повезло тебе, прапорщик. А нам теперь шею намылят. Ну, прощай! — и рука в кожаной перчатке по-отцовски двинула Филю в челюсть.
Только оказавшись на полу, Афонькин начал сознавать, что все кончилось, но страх еще не покинул его. Преодолевая этот страх, он встал и негромко произнес:
— Разрешите обратиться.
— Ну?
— Тут вот какое дело… — раздался крик первых петухов, и Афонькину пришлось подождать, пока они смолкнут. — Мне бы это…
— Ку-ка-ре-ку! — продолжили петухи во второй раз.
— Ну? — жестко переспросил незваный гость.
— Мне бы щипчики, что там, в пещере, были. Очень они мне пригодились бы, — извиняющимся голосом промямлил Филя. — За страданий…
Прокукарекали третьи петухи, и незнакомец исчез, вернее, испарился.
— Щипчики-то… — прощально произнес прапорщик и схватился рукой за сердце.
Чужак и давешний монстр на мгновенье появились вновь, набрали в легкие побольше воздуха и изо всех сил рявкнули:
— Да пошел ты!.. — и сказали куда.
«Наши люди, — окончательно решил прапорщик. — Точно, проверяли органы».
Чужак с монстром исчезли совсем и больше не появлялись. Афонькин судорожно сглотнул слюну, встал и включил свет на кухне. Никого не было. Только старый не покрашенный табурет и сам прапорщик знали о том, что здесь недавно происходило. Филя погасил свет и прошел в спальню.
— Где был? — сонно спросила Мариша.
— В туалете, — соврал Афонькин и повернулся к стене. Виря и Телевизор стояли в огненном круге.
— Ну что, внушатель, — проговорил Виря, — и крови напились, и душу купили?
— Я сделал все что мог, — оправдывался Телевизор. — Я ж не виноват… Кто знал, что он таким окажется. Все внушаемые ассоциации на свой лад перекручивал. Да и времени не хватило, а то я бы разобрался и в его психологии.
А так — слишком уж примитивно он все понимает.
— Да уж, конечно, ты здесь ни при чем, — согласился Виря. — И чего я такой невезучий?! Да я б этого… Афонькина… разорвал бы клыками. Всю кровь бы высосал!
— Нельзя, сам знаешь.
— Угу. «Пока клиент не напуган до необходимой отметки…» А у него, гада, ни разу не было больше 13 баллов. Я уж пялился, пялился на эту штуку… — Виря взглянул на испужометр, который на манер часов был надет на левую руку.