Шрифт:
Часть первая
1
2 декабря, 1991.
Настя проснулась очень странно. Стрелки часов показывали начало восьмого, когда она открыла глаза и начала понимать, что лежит под чужим одеялом, на чужой кровати, в незнакомом доме. Но даже это пустяки по сравнению с тем, что лежало рядом...
Рядом, развернув к Насте затылок, сопел какой-то мужик. Она чуть не заорала.
Спасло дыхание - воздух на секунду застрял в районе грудной клетки. От страха Настя даже не дернулась.
Губы девушки задрожали, по телу пробежал озноб.
"Господи, - подумала она.
– Какой ужас!!"
Самым изумительным было то, что незнакомый мужик спал вобмнимку с ее правой ногой. От его наглой волосатой клешни следовало освободиться незамедлительно, ибо мелкая дрожь начала постепенно передаваться с ее губ на все члены и могла разбудить этого...
Настя даже не представляла, как его назвать. Ведь она сроду не ложилась в одну постель с незнакомыми парнями. Как? Как такое могло случиться?!
Однако при данном раскладе паника могла ей дорого стоить. Пересилив колотун, который постепенно овладевал телом, Настя стала медленно вытаскивать правую ногу из-под мужика. Сантиметр за сантиметром, не глядя в его сторону. Когда осталось вытянуть всего лишь ступню, незнакомец замычал…
Она замерла.
Он пошевелил головой, но не проснулся. Правая нога Насти выскользнула из-под парня и прижалась к левой. Она была свободна. А мужик продолжал спать.
"Ка-кой кош-мар! Где?... Где же я?" - Настя, наконец, огляделась.
В близоруком тумане перед ней проплыли белые занавески, шкаф, сервант, экран телевизора... Невероятно, но все это она видела впервые. Бывает, просыпаешься и не можешь сориентироваться, где находишься, - ничего удивительного, это случается с каждым, - но обычно твое недоумение длится не более нескольких секунд. Потом-то все возвращается на место, ты понимаешь: да, совершенно верно, это та самая кровать, на которую ты приземлилась вчера. А тут проходит целая минута, затем вторая, третья, ошеломленная девушка до отказа оттягивает пальцами уголки глаз, чтобы навести резкость со своих минус четырех диоптрий хотя бы до минус одного, осоловело разглядывает мебель в чужой квартире и чем дальше, тем больше впадает в панический транс...
"Если все-таки подумать, - сказала себе Настя.
– Где ты была вчера вечером, и каким макаром тебя занесло в эту кровать?"
"Вчера вечером?"
"Вот именно".
"Дома, - последовал ответ, - Где ты еще могла быть? Однозначно сидели на Измайловском, смотрели «Спрут»".
"С кем?"
"С папой".
"Но это не папа!" - Настя бросила испуганный взгляд на незнакомца.
"О, нет!"
"Тогда кто это?!”
Настя пожала плечами.
"А потом?"
"Пришла мама".
"Ну-ну…"
"Ну, и кончился «Спрут». В общем, ничего потом не было. Я всего лишь почистила зубы и легла спать".
"У себя?"
"Понятное дело, у себя. Не здесь же!"
"Ты уверена?"
"Слава богу, голову я пока не потеряла".
"Зато потеряла очки".
"По-моему, пора отсюда сматывать".
"Это верно.
"А за что меня ловить? Я ничего не сделала".
"Ты ведь не помнишь, как сюда залетела?"
"Совершенно".
"Откуда же тебе знать, сделала ты тут что-нибудь или нет? Беги, пока есть возможность".
Не решаясь лишний раз взглянуть на сопевшего мужика, Настя поднялась с кровати. Она была голая как Ева в райском саду. Чтобы сделать отсюда ноги, во-первых, следовало что-то на себя надеть. Рядом с кроватью стояло кресло, на нем очень кстати лежали чьи-то вещи: мужские и женские вперемежку, но ни одной знакомой тряпки - все чужое! Благо, джинсы и кофта ей подошли. Нырнув в новые шмотки, Настя быстренько поспешила к выходу.
Видимость в комнате была сносной, так как квартира располагалась на первом этаже и худо-бедно освещалась светом уличных фонарей, но не настолько, чтобы близорукий человек прекрасно ориентировался в том, что твориться под ногами. Поэтому где-то в центре комнаты, Настя едва не грохнулась, зацепив ногой здоровенную хозяйственную сумку. От неожиданности она вскрикнула “Ёб...!” и вновь застыла, ожидая, что мужик проснется.
Но нет. Тот спал как убитый.
Тогда Настя, не будь дурой, подняла сумку с пола и подошла поближе к окну.
Все, что произошло дальше, напоминало сновидение, столь же кошмарное, сколь и прекрасное. Отогнув край занавески, Настя уставилась на здоровенную сумку. Черная кожа, множество карманов... Мода начала девяностых диктовала всем предприимчивым людям носить такие бэги, в них все влезало: и деньги, и товар. Очевидно, Настин незнакомец был хозяйственным парнем.
А у Насти с детства выработалось просто дьявольское чутье на вещи, в которые можно залезть с пользой для личного дела. И этот мощный инстинкт бессовестно подавлял страх возможных последствий. Другими словами, если она еще минуту назад тряслась как березовый лист и думать не думала никуда влезать, то теперь, когда судьба свела ее с этой черной сумищей, соблазн открыть на ней молнию осиливал элементарное чувство самосохранения.
"Не заглядывай внутрь, девочка!- советовала ее сиятельство добродетель (она вечно вмешивалась, куда не просят, и только нагнетала истерию): - Сваливай, пока дают. Ты и так влипла. Заглянешь - пропадешь!"
"Посмотрим, - подумала Настя, расстегнув молнию.
– Поглядим…"
Она запустила руку на дно сумки.
"Чуешь, девочка?!
– захихикал мелкий бесенок на левом плече.
– Что за шелест! Вот это сумочка!"
"Посмотрим, - повторила Настя, чувствуя, как под пальцами зашуршали бумажные листки.
– Поглядим…"
На мгновение ее дыхание вновь свело. Но уже не от ужаса. От предвкушения. Так шелестят деньги. И правда. Сумка оказалась буквально завалена деньгами. Настя обалдела: пяти-, десяти-, двадцатидолларовые банкноты, русские червонцы, четвертные, полтинники, - все это всплыло вдруг со дна черной сумки.
"Черт побери, это сказка?!"- бесенок словно не верил глазам близорукой Насти.
Девушка испуганно отошла от окна.
"Влипла!
– стенала добродетель. – Ну, зачем тебе столько денег?!"