Время прощать

Гришэм Джон

– Что вы сами об этом думаете?

– О Систранке? Ему только на руку сейчас очутиться в камере. Его портрет в газетах, броские заголовки… Еще один черный, несправедливо посаженный в тюрьму миссисипскими расистами. То что нужно. Он бы сам лучше не придумал.

«Этой девушке не откажешь в проницательности», – подумал Джейк.

– Согласен. – Он кивнул и улыбнулся. – Все было предусмотрено. По крайней мере, Систранком. Уверяю вас, Руфус Бакли и в мыслях не держал сесть в тюрьму.

– Как нам избавиться от этих шутов?

– Этот

же вопрос я собирался задать вам.

– Насколько я понимаю, мой отец поехал в Мемфис, встретился с Систранком, и тот, что неудивительно, почуял запах больших денег. Вот и ринулся сюда, устроил показательное представление, и моя мама попалась на крючок. Джейк, мама действительно очень хорошо к вам относится, доверяет вам, но Систранк убедил ее, что в этом деле нельзя полагаться ни на одного белого. Хотя сам почему-то привлек Бакли.

– Если эти типы останутся в деле, мы проиграем. Можете представить себе их перед присяжными?

– Нет, не могу. Именно из-за этого произошла вчерашняя ссора. Мы с мамой утверждали, что сами все портим. Симеон, он же всегда все лучше всех знает, твердил, что Систранк перенесет слушания в федеральный суд и там победит.

– Это невозможно, Порция. Здесь нет предмета для рассмотрения федеральным судом.

– Я понимаю.

– Сколько Систранк должен получить?

– Половину. Я знаю это только потому, что в пылу ссоры они проговорились. Мама сказала, смешно отдавать Систранку половину ее доли. А папа ответил: зато, мол, половина от ничего и есть ничего.

– Они занимали деньги у Систранка?

– А вы не стесняетесь задавать вопросы, да?

Джейк улыбнулся и пожал плечами:

– Поверьте, в конце концов все так или иначе выйдет наружу.

– Да, занимали. Сколько – не знаю.

Джейк отпил остывший кофе, и оба помолчали, обдумывая следующий вопрос.

– Дело очень серьезное, Порция. На кону большое состояние, и наша сторона на данный момент проигрывает.

– Состояние? – Она улыбнулась. – Когда разнесся слух, что какая-то бедная черная женщина из захолустного района Миссисипи может унаследовать двадцать миллионов, адвокаты с ума посходили. Один звонил даже из Чикаго, сулил златые горы. Систранк к тому времени уже был «на борту» и всех отшивал, но звонки до сих пор продолжаются. Белые адвокаты, черные адвокаты – все предлагают лучшие условия.

– Вам вообще никто не нужен.

– Вы уверены?

– Моя обязанность обеспечить исполнение последней воли мистера Хаббарда, изложенной в завещании, – все просто и ясно. Это завещание подвергнется атаке со стороны его семьи, вот где развернется главное сражение. Когда начнется суд, я хочу сидеть за своим столом рядом с мистером Квинсом Ланди, управляющим наследством. Он белый, и я белый, а между нами будет сидеть Летти, прекрасно выглядящая и невозмутимая. Да, дело в деньгах, Порция, но и в расе тоже. Нам не нужен зал суда, одна половина которого будет черной, другая – белой. Я доведу дело до конца перед присяжными и…

– И победите?

– Только

идиот взялся бы предсказывать, как поведет себя жюри. Но готов поклясться: мои шансы выиграть гораздо выше, чем у Букера Систранка. И я не претендую ни на какую долю того, что достанется Летти.

– А кто же будет вам платить?

– Вы тоже не стесняетесь задавать вопросы, да?

– Извините. Просто очень многого не знаю.

– Я работаю на условиях почасовой оплаты, и мой гонорар оплачивает штат. В весьма разумных пределах, которые утверждены судом.

Она кивнула так, словно уже много раз это слышала, потом, покашляв, призналась:

– У меня во рту пересохло. У вас есть чем промочить горло?

– Да, конечно. Пойдемте.

Они спустились в маленькую кухню, где Джейк нашел диетическую соду. Чтобы произвести впечатление на Порцию, он провел ее в совещательную комнату – их конференц-зал, и показал место, где Квинс Ланди работал над документами, касающимися наследства Хаббарда. Сам Ланди еще не приехал в контору.

– Какая часть наследства представлена в деньгах? – Глядя на коробки с документами так, будто они набиты наличными, спросила Порция робко, словно вопрос выходил за рамки приличий.

– Большая часть.

Она с восхищением осмотрела полки, уставленные юридической литературой, к которой годами почти не прикасались.

– У вас замечательный офис, – пробормотала она.

– Я лишь пользуюсь им. Принадлежит он Люсьену Уилбэнксу.

– Я о нем слышала.

– Кто же о нем не слышал! Садитесь, пожалуйста.

Порция опустилась в мягкое кожаное кресло у длинного стола, Джейк закрыл дверь. Рокси, разумеется, вертелась поблизости, настроив свой радар.

– Итак, – сел напротив Порции Джейк, – подскажите, как избавиться от Систранка?

– Держать его толстую задницу в тюрьме, – в лучших армейских традициях без запинки отрапортовала она.

Джейк рассмеялся:

– Это временно. Вашей матери придется его выгнать. Ваш отец не в счет, он вообще не участвует.

– Но они должны ему деньги.

– Могут расплатиться потом. Если ваша мать будет следовать моим указаниям, я проведу ее через это дело. Но сначала она должна сообщить Систранку, что отказывается от его услуг. И от услуг Бакли тоже. В письменной форме. Если согласится подписать письмо, я его составлю.

– Дайте мне немного времени, ладно?

– Его у нас очень мало. Чем дольше Систранк здесь ошивается, тем больше наносит вреда. Он любитель саморекламы и обожает привлекать к себе внимание. К сожалению, он уже привлек неблагоприятное внимание всех белых жителей округа Форд. А ведь именно они будут нашими присяжными, Порция.

– Полностью белое жюри?

– Нет, но восемь-девять человек из двенадцати будут белыми.

– А разве в процессе над Хейли не все жюри было белым?

– Да, действительно было, и казалось, что оно с каждым днем становится белее. Но тот процесс совсем другое дело.