Время решать
Шрифт:
— И как тебе?
Эвар пожимает плечами:
— Затрудняюсь ответить. Конечно, всё интересно, но как-то похоже одно на другое. Словно люди разных времён и народов жили по единому шаблону, думали одинаково, даже воевали за одно и то же. И при этом были убеждены, что они-то исключительные, самые-самые.
— А как твой сон? Ничто не беспокоит?
Зачем я говорю про сон? Вдруг он поймёт это неправильно…
— Спасибо, Жюли, всё хорошо. Ты имеешь в виду те самые наваждения? Нет, пока ничего такого.
— Очень хорошо, Эвар, — киваю
— Жюли, у меня такой вопрос. Возможно, нам позже об этом расскажут, но мне бы хотелось разобраться сейчас. Почему государства покинули Землю? Здесь же так хорошо!
О, да, отличный вопрос!
— Эвар, я отвечу тебе, но сначала спрошу сама. Тебе никогда не приходилось бывать в такой ситуации, когда вокруг всё вроде хорошо и благополучно, а тебе самому неприятно и тревожно?
— Да, конечно, — кивает он. — И не раз.
— И ты предпочитал покидать такие места, как бы там ни было хорошо другим?
— Да, верно, — он смотрит на меня с уважением.
— А теперь представь, что ты утратил способность ощущать хорошее, исходящее от того, что тебе неприятно. Разве оно не покажется тебе отвратительным?
Эвар вздыхает:
— Да, наверное, так. Ты хочешь сказать, что большинству людей Земля вдруг надоела, показалась отвратительной? И поэтому они отправились в трудный и опасный путь к далёким звёздам?
— Примерно так и было, Эвар.
Он делает резкий жест:
— Не понимаю! Почему? Неужели все сошли с ума?
— Ты считаешь, это невозможно?
— Не знаю. Не понимаю такого. Почему?
— Видишь ли, Эвар, некоторое время назад, когда люди уже научились летать среди звёзд, начали происходить странные вещи. Изменились некоторые законы нашего мира — этот феномен был назван 'нагуали'. Большинство людей не смогли это принять и покинули Землю.
— Зачем же они так поступили? Разве законы изменились только на Земле?
— Нет, конечно, везде. Но многим казалось, что это только здесь: ведь там, где всё незнакомо, и изменения незаметны, не с чем сравнить. А родная планета, на которой происходят неожиданные, непредсказуемые изменения, начинает казаться предательницей, и это отталкивает.
Он кивает:
— Да, наверное, это действительно так. Но ты сказала — они утратили способность ощущать хорошее, исходящее от Земли? Или я неправильно понял тебя?
— Нет, правильно, я имела в виду именно это. Одна из особенностей нагуалей состоит в том, что они чрезвычайно усиливают фактор воображения, субъективного восприятия. Более того: то негативное, что кажется человеку, приобретает объективный характер. Если человеку неприятна Земля, то он видит в ней пустыню, разруху, безжизненность. Отчасти это верно, ведь на нашей планете существуют безжизненные пустыни, и их не так мало, но заметь, Эвар: именно они становятся определяющими в восприятии многих людей!
— Погоди, Жюли. Если, к примеру, человеку мерещится чудовище…
— То оно действительно появится — сначала только для
— Но почему вы, живущие в Мире Спасения, видите Землю другой? Разве на вас нагуали не действуют?
— Действуют, но мы привыкли к изменениям, они даже становятся необходимы нам. Вот ты отправляешься на экскурсию в Древнюю Спарту и спокойно относишься к тому, что там всё не так, как у нас. Если здесь произойдут какие-то изменения, ты и их воспримешь спокойно, хладнокровно. И, быть может, нагуали превратятся однажды из врага, ночного кошмара в средство совершенствования мира, который тебя окружает.
Эвар качает головой:
— Невероятно! Фантазия становится реальностью?!
— Что же тут невероятного? Оглянись на историю: так было всегда. Прежде чем сделать что-то, разумный человек продумывает, к чему приведут его поступки. После этого он собственным трудом воплощает свою фантазию, и мир изменяется! Только теперь это стало намного легче делать, но и ответственнее: ведь наша фантазия нередко порождает чудовищ, а нагуали придают им плоть и силу.
— А вы не пытались связаться с государствами, объяснить им всё это?
— Конечно, пытались, Эвар. Но разве легко переубедить человека? Эвар, ведь ты математик. Ты имел дело с умными, знающими людьми. Зачастую ты бывал прав, а они — нет. Скольких тебе удалось убедить?
— Что же вам отвечают государства?
— С нами вообще не разговаривают. Каждый год кто-нибудь из нас отправляется к звёздам, надеясь на сей раз всё изменить — и исчезает. Что происходит с этим человеком, мы не знаем. Жив ли он? Не объявлен ли умалишённым? Почему не может или не хочет связаться с нами?
Эвар шумно вздыхает:
— Как обидно! Столетия прошли — а люди не изменились…
— Ты прав, Эвар. Однако не стоит отчаиваться. Ты видишь — мы научились исправлять свершившееся зло. Согласись, это не так мало.
7.
Эвар
Бум! Бум!
— Вы слышали? — возбуждённо обратилась к прохожим какая-то торговка зеленью. — Это пушки стреляют! Национальная Гвардия!
— Стреляют в народ! Мерзавцы! — возбуждённо закричал кто-то рядом с Эваром.
— Позавчера они распустили Палату Представителей, лишили нас права избирать, заткнули рот, а сегодня расстреливают! Канальи!
— Долой Бурбонов! Да здравствует Франция!
— Да здравствует Республика!
— Слава Бонапарту!
Вокруг поднялся невообразимый шум, заглушающий далёкие выстрелы орудий. Один из студентов начал выковыривать камни из булыжной мостовой, другие остановили чью-то телегу и принялись ломать её.
— Что вы делаете? — запричитал владелец телеги. — Вы разоряете меня!
— Не плачь, папаша! Или сегодня мы победим, или завтра Бурбоны гильотинируют нас всех! И тебя тоже!
— Строим баррикаду! Тащите сюда всё что попало!