Время России
Шрифт:
— Отвалите! — рявкнул командир нахлынувшим встречающим.
Они провели комэска-один к строю, встали рядом. Сержант Милая достала из нагрудного кармана и развернула кусок ткани. Эскадренное знамя амазонок легло ей на плечо и заколыхалось. Офицер негнущимися пальцами проделал ту же процедуру. Древка не было, и он просто поднял руку вверх. Легкий сквозняк качнул полотнище. И наступила оглушительная тишина. До встречающих только сейчас дошло, что под двумя эскадренными флагами стоит всего семь экипажей. Двадцать девять измученных человек, семь побитых, издырявленных дисколетов. От двух полных эскадр спецназа. Так они и стояли в тишине, только флаги
Потом к ним пробились офицеры управления, и началось то, о чем предупреждал командир.
— Все, прекратили представление! — для начала скомандовал один из них, причем не самый старший.
— Господин заместитель директора базы флота, первая эскадра бригады спецназ «Амазонки» вернулась из боя, — тихо доложила сержант Милая, глядя поверх офицеров. — Под флагом.
— Господин заместитель директора базы флота… — начал доклад офицер, так же глядя поверх голов, потому что не видел, к кому обращается.
Какой-то майор попытался его взять под руку. Командир, вроде бы не двигаясь, прикрыл офицера с одной стороны, пилот со стрелком плотно встали с другой.
— … экипаж истребителя «Черт», опознаватель «семерка», первой эскадры бригады спецназ «Внуки Даждь-бога» вернулся из боя под флагом! — громко и по возможности твердо закончил доклад офицер.
— Хорош уставничать! — взорвался майор. — Сержантскому составу пройти в помещения для отдыха! Командиру «семерки» и комэску-один «Амазонок» — немедленно в дисциплинарную комиссию! Выполнять!
В неловкой тишине офицер свернул флаг, спрятал в нагрудной карман и отправился следом за майором. За его спиной так и осталась тишина, но… какая-то другая тишина. Нехорошая. Конечно, в российском космофлоте не чтили ничего, в том числе и традиции, но и у равнодушия, оказывается, имелся предел. Если б вернулись из боя мужики, может, и ничего б, но когда у дисколетов стоят измотанные девчонки, явно вышедшие из неравного боя, чудом спасшиеся, то… не такого они заслуживали отношения, не такого. Офицер успел заметить, как космодесантники плотно окружили вернувшихся, раздавшись только для того, чтоб пропустить эвакуаторов к комэску амазонок, как оттеснили не очень вежливо в ремзону чинов военной полиции…
Майор провел его почему-то не к помещениям дознавателей, а прямо в зал военного трибунала. Офицеру сразу вспомнились слова песни из старого фильма, что-то вроде «меня вызывают в особый отдел, почему вчера ты в танке не сгорел?», и на душе стало нехорошо. Ну, зато мгновенно прошла эйфория от возвращения, и перед дисциплинарной комиссией он встал полностью готовым к бою.
— Где комэск амазонок? — брюзгливо осведомился офицер-протоколист. — Ее вызывали!
— В медблоке она! — отмахнулся майор. — На ногах не стоит, а туда же, боевой космонавт…
— Лейтенант, ты башкой когда-нибудь работаешь? — зло спросил протоколист. — Или только трассерами?
— Трассерами лучше! — четко доложил офицер.
И пристально посмотрел на протоколиста, представив его рожу в прицельной глобе, в захвате одноразовой системы сопровождения целей. Тот что-то понял и ответил бешеным взглядом — но и только. Взгляд, как шутили в штабах, к делу не подошьешь. При чем тут шитье, никто не понимал, но шутка бытовала повсеместно.
— Ну, выступил красиво с флагом, — буркнул майор. — Ну, молодец, устав чтишь. А теперь подумай: мы где прямо сейчас матку возьмем? Ты же, умник, на всю базу заявил, что эскадра вернулась из боя. Под флагом заявил! Значит, часть положено
— Думал он, майор, — спокойно заметил председатель комиссии. — Он думал, что займет место директора, вот что он думал. Герой. Если вернулся из боя, это не значит, что хороший руководитель. Понятно, лейтенант? При восстановлении эскадры все назначения и перемещения будет осуществлять кадровая служба флота. Командный состав матки-2 скоро вернется в строй по программе обмена военнопленными, так что место директора занято, как и прочие. И тебе, лейтенант, сильно повезет, если вернешься на прежнюю должность. Хотя вряд ли, после сегодняшнего. А теперь к делу. У отдела дознания к тебе есть вопросы. Приступайте, капитан.
Худой капитан из отдела дознания со странной улыбкой уставился на лейтенанта.
— Где был ваш экипаж прошедшую неделю?
— Возвращались на базу флота после гибели матки, — уверенно ответил офицер.
— А почему живы?
Офицер недоуменно моргнул. Нет, он готовился к подобным вопросам, целую неделю готовился, но нельзя же так, буквально словами из песни! Или можно? Песни — они ведь отражают реальность в каком-то смысле…
— Не понял.
— По маршруту вашего отхода прошла матка европейцев, — любезно пояснил капитан. — Ее отогнали…
— Не понял! — вырвалось у офицера. — Чем отогнали? Матки неуязвимы!
Потом он вспомнил, как разбили их матку, и прикусил язык. Капитан-дознаватель смотрел на него внимательно. Офицер подумал и решил изобразить каменную невозмутимость Буревого.
— Отогнали постановщиками помех, — продолжил капитан. — Наше новое оружие. Так что не могли вы возвращаться на базу на вашем минимуме расходников. Она бы вас обнаружила и сожгла. Ну и?
Офицеру страшно захотелось ответить словами из той же песни, мол, очень извиняюсь, в следующей атаке обязательно сгорю, и пришлось напрячься, чтоб не брякнуть неразумное. Капитан участливо следил за его гримасами. Офицер вздохнул, сосредоточился и принялся отвечать на вопросы, отвечать так же, как делал это в бою: короткими очередями, экономя боеприпас, точно в цель. Главное, не упоминать подробностей боя. Пусть вся слава достанется «тринадцатому». «Тринадцатому» все можно, а вот «семерку» за использование европейских опознавателей запросто обвинят в измене и подведут под трибунал, а оно надо, такое счастье? Так что — ничего не видели, стреляли куда попало, бежали зигзагами, и не стыдно. А амазонок спасал «тринадцатый», и SS крошил он же, зараза мистическая, больше некому. Это оказалось неожиданно трудно. Если в помощь «тринадцатого» поверили все и сразу, то доклад о возвращении по инерционной комиссия восприняла с огромным недоверием. Он и сам теперь не верил, если честно.
— Повезло дуракам, — наконец решил председатель комиссии. — Свободен.
Офицер вышел из зала дознания на подгибающихся от усталости ногах, успел услышать резкую команду:
— Сыну Даждь-бога — слава!
А потом тьма приняла его в ласковые объятия.
Кто первым сказал «сыны Даждь-бога»? Несомненно, это был прозорливый человек. В древности таких звали — пророк. Ну а в нашей истории — майор Быков, командир роты космодесанта, приписанной к штату центральной базы космофлота. Один из тех, без кого новая вера не могла бы состояться.