Время России
Шрифт:
До потолка медблока оказалось не менее трех метров — с точки зрения офицера, гигантомания какая-то. Клондайк, напомнил он себе, здесь места хватает.
Обзор перекрыла стройная девушка, затянутая в медицинский стерил-комплект. Клаудия. Заглянула в глаза устало, но очень внимательно, совсем как настоящий врач. Да она скорее всего им и являлась. Помимо прочего.
Он попробовал сложить медицинский кокон и сесть. Не получилось.
— Товарищ младший лейтенант! — предостерегла девушка. — На ближайшую неделю война для вас закончилась.
—
— Два пятьдесят, как сдался персонал, — донесся голос десантника-телохранителя. — Четыре часа с начала штурма.
Он прикинул, сколько времени потребуется Седьмому флоту, чтоб гарантированно перекрыть им уход. Получалось, что надо вставать. Плохо-то как…
Он напрягся и снова попробовал сесть.
— Убить себя хочешь? — мгновенно рассердилась Клаудия. — Нет, ты будешь жить! Встанешь — помрешь, понял?
— Руки! — донесся окрик десантника, но шприц в руке Клаудии уже ткнулся в его плечо, щелкнул, и вселенная прекратила вращение…
Вселенная медленно вращалась перед закрытыми глазами, на ее окраине злобно горели двигатели кораблей Седьмого флота. И кто-то еще подтягивался из глубины европейского сектора. Скорее всего, старый знакомый Штерн. Плохо…
— Сколько мы здесь? — хрипло спросил он.
— Шесть часов, — донесся угрюмый голос. — Можете открыть глаза, товарищ император, она ушла.
На брови телохранителя красовалась свеженькая ссадина. Под внимательным взглядом офицера он недовольно отвернулся. Десантники из-за специфики своей профессии очень болезненно относились к поражениям в рукопашной, из чего следовало, что оно таки произошло.
— Что здесь было?
— Ваша девушка здесь было, — буркнул боец и осторожно потрогал болячку. — Капитан Михеев было и разнимало, смелый он человек… Вас интересует конкретно кто? А если что, то ничего не было. В смысле, серьезного. Клаудия назначила вам недельное восстановление в медикаментозной коме, все согласились, что она ваш личный врач. В итоге.
— Я не согласен, — прошептал офицер. — Вы не понимаете… Седьмой флот на подходе…
— Уйдем! — уверенно сказал десантник. — Пленных уже принимаем на борт. Разграбим базу, забьем хранилища расходниками, пополним оружейные склады и уйдем. Все будет в порядке, товарищ император. Выздоравливайте спокойно.
Он всмотрелся в защитную сферу Клондайка. Не уйдем, хотел сказать он, но десантник озабоченно глянул на приборы контроля жизнеобеспечения и взял пневмошприц. «Что ты делаешь, дурак? — безмолвно закричал он, падая в пустоту забытья. — А кто проведет корабли наружу через систему обороны, кто? Она же самовосстановилась! Дурак…
Вселенная медленно вращалась перед глазами. Горели огни двигателей маток Седьмого флота. Уже близко, опасно близко. А встать по-прежнему не было сил. Что за дрянь ему колют? Медикаментозная кома. Ой как плохо…
Где-то на пределе слышимости шелестели, переговаривались знакомые голоса. «Семерка». Как здорово, что живы. Живы и пытаются что-то предпринять.
— Синхронизируется, — озабоченно сказал пилот. — Но долго-то как…
Прилетел и угас вопль стрелка о том, как сильно он хочет жить.
— Не успеваем?
Это старшина.
— Немножко, — признал пилот. — Европейцы на подходе. Придержать бы их, да нечем. «Нибелунг» без лоцмана защитную сферу не пройдет, а кэп в коме. И неизвестно, встанет ли. У него сердце больное.
— Я проведу! — с готовностью отозвался офицер. — И у меня здоровое сердце, что вы путаете?!
Голоса отдалились и затихли. Не услышали. Ну правильно, он же не старшина, держать связь не натренирован.
Он подавил отчаяние. Спасти бунтовщиков мог только он. Или он, или никто. Ему бы связь — и глаза. Но глаза-то у него теперь есть. Вон они, европейцы. Надвигаются, нависают. И защитная сфера Клондайка никуда не делась, надежно заперла бунтовщиков в западне. Из медблока он различал и группировки ракетных платформ, и самонаводящиеся брандеры, и минные поля в метеоритном шлейфе Клондайка, и перекрестья систем захватов целей в «глазе бури» — и все это только ждало, чтоб бунтовщики допустили ошибку. Как он провел через них корабли совсем недавно, непонятно.
Но связь у него тоже имелась в распоряжении, вдруг понял он в момент очередного просветления. В любой медицинский кокон встроен комплекс виртуальной реальности. Который не может не иметь выхода в инфосеть. Хотя бы во внутреннюю. И что это, если не связь? Нужно только правильно обратиться…
И он обратился. Потянулся в безмолвную пока что пустоту, крикнул что было сил. Как-то же это делал старшина? И даже стрелок? И, скорее всего, пилот тоже? Значит, могло получиться и у него. Он же видит вселенную? А грави-связь, она… она — та же вселенная, малая ее часть…
И пустота ответила. Сначала — ощущением присутствия. Потом мелькнул возглас стрелка, что-то матерное, как обычно, и еще про него не очень вежливое, но радостное. Но он искал не экипаж «семерки». «Семерка» — это важно, но потом. Сейчас ему требовалось достать «Нибелунг».
Он сосредоточился и потянулся к звонкому строгому образу девушки.
— Лючия, выведи «Нибелунга» навстречу европейцам! — четко и ясно приказал он. — Связать боем и задержать! «Нибелунгу» старт! Начинаю проводку: плюс, восемнадцать-восемнадцать, брандер по курсу, уничтожить залпом «Торов»!
— Есть старт «Нибелунгу»! — донесся решительный ответ. — Плюс, восемнадцать-восемнадцать, «Торам» по курсу залп…
Сквозь бред он почувствовал, как ему снова что-то вкололи — и полетел в пустоту. Но, даже падая в ничто, он продолжал безошибочно вести «Нибелунг» через защитные заграждения Клондайка. Ведь там Лючия, там доверившиеся ему люди. А людей он обязан сберечь. Сам он при этом мог умереть, это ничего, это допустимо, но вывести людей — обязан.
Корабль орбитальной обороны прорвался через защитную сферу Клондайка и бесстрашно кинулся в бой на европейский флот…