Время шестых

Баго Надин

И шло по-разному в их «капсуле» и вне её.

***

Мысль про время… поначалу астронавты не верили самим себе, предположившим такое. Однако каждый день, каждый час наблюдений добавлял лишнее свидетельство в пользу этой идеи.

Первое: если б до такой степени ускорила движение «Скопа», то они, её обитатели, просто не могли бы этого не почувствовать. Конструкция корабля не была рассчитана на их защиту от перегрузок подобного уровня. Они же воспринимали всё совершенно обычно: самочувствие всех оказалось расчётно стандартным для их полёта, даже несколько лучше ожидаемого – словно на тренировочной базе.

Второе: все

приборы, определявшие их расположение относительно звёздно-координатной сетки, указывали, что крейсер стоит на месте, не двигаясь ни на дюйм. Иначе говоря, не фиксировалось вообще какого-либо смещения относительно дальних галактик и пульсаров, относительно Солнца. То есть, если они и летели куда-то, то в жёсткой связке с внешней средой, а не как самостоятельный объект.

Конечно, логичным было предположить, что оборудование – датчики, измерители, фиксаторы и прочее – просто вышло из строя таким вот странным образом, без сигнализации о поломках и без возможности обнаружить, идентифицировать таковые для наблюдателей внутри корабля. Но, стоит повторить, все системы, на взгляд астронавтов, работали штатно. Взять хотя бы снабжение кислородом и прочее жизнеобеспечение: если б они сломались, даже не отобразив такое на экранах сигналами тревоги, то людям подобное не заметить было никак нельзя. В общем, команда предпочла считать «Скопу» полностью исправной и, соответственно, строить свои предположения о происходящем за бортом именно на этом основании.

Третье: визуальные факты.

Понятное дело, с нарастанием оборотов внешнего мира происходящее там невозможно стало разглядеть собственными глазами. Всё слилось в беспрерывное мелькание. Марс за пределами пузыря превратился в своеобразный полосатый красно-коричневый волчок, на котором нельзя было различить ни построек, ни крупного рельефа, не говоря уж о текстуре поверхности. Просто матовый крутящийся шарик-вихрь, со временем немного меняющий цвет полосок – вот и всё.

Но у них были не только человеческие глаза.

Крейсер нёс пусть не слишком большое, но достаточное количество оптики, чтобы сделать сколько угодно снимков и видео. Статические картинки не давали почти ничего – внешнее вращение оказалось слишком быстрым для них. А вот видеофайлы легко получилось замедлить, разбив на сегменты с программным достраиванием промежуточных кадров для увеличения их количества. Потом итоговые снимки сопоставляли по дням, по неделям. Результаты такой обработки более чем однозначно, хотя и не с кристальной чёткостью, демонстрировали изменения, происходящие на Красной планете и вокруг неё.

Поликупола росли, словно грибы после дождя. Сперва расширяя Центральную аллею, превращая экватор в гигантское зелёное поле. Потом дальше, всё ближе и ближе к полюсам, обручами поясов по параллелям и концентрическими кругами между ними.

Новые орбитальные платформы поднимались ввысь, как цветки подсолнуха, наводясь на свет Солнца, и тут же обрастали лепестками кабин лифтов, бегающих туда-сюда, к поверхности и обратно.

И корабли… десятки, потом сотни кораблей, курсирующих между планетами – к Марсу они прибывали со всех сторон – кораблей, подобных теперь роящимся насекомым, столь много их стало. Не единичные миссии, а рядовой транспорт (обыденность этого потрясала узников, почти первопроходцев на момент своего старта с Земли).

Многие рейсы, очевидно, везли людей, переселенцев, но ещё больше – целые колонны – тащили воду, вернее, громадные ледяные глыбы, вероятно с Европы и Ганимеда, а, возможно, и Энцелада. На корпусах крупнейших космолётов можно было разглядеть символы, предположительно,

Юпитера и Сатурна, а ещё пояса астероидов.

Нет, первые пару месяцев пребывания команды в «пузыре» эти внешние перемены не воспринимались столь масштабными, как кажется на словах. Но и очевидность их нельзя было отрицать. А с каждым днём эффект нарастал, будто снежный ком. И вот уже почти безжизненный совсем недавно Марс стал на их глазах полноценным миром людей, а не хрупкой колонией.

Тогда запустилось терраформирование: то есть, наверняка, первые шаги были сделаны задолго до этого, но визуально результаты стали заметны примерно через сотню – полторы лет, что расчётно соответствовало для замершего в космосе крейсера «Скопа» третьему-четвёртому месяцу со дня остановки.

Планета под ними – уже давно не обычная терракотовая, а полосатая красно-зелёная – стала стремительно наливаться столь приятной глазу голубизной. Вены каналов прорезали почву, связав все крупные купольные города. Появились первые не укрытые ничем леса: небольшие пятна сине-зелёной растительности, выведенной, вероятно, на самом Марсе, или адаптированной к нему – точно сказать по снимкам не представлялось возможным, но по всем признакам эти территории были заняты именно растениями, а не постройками или аппаратурой.

После бывшую Красную планету затянуло молочной дымкой атмосферы – сперва бледной и едва заметной, но за пару десятилетий ставшей вполне сравнимой со своим естественным прототипом.

Марс открыл двери нового дома для людей, а человечество, сделав новый шаг в космосе, став мультипланетной расой – двери во вселенную.

Всё это промелькнуло перед глазами запертого посреди нигде экипажа за какие-то месяцы. Месяцы, вовсе не давшиеся им легко и не оставшиеся незамеченными, однако лишь месяцы. Дни истерик и упадничества. Дни подъёма духа и попыток вырваться. Но только дни. Часы споров и ругани. Часы взаимопонимания, дружбы и поддержки. Но часы, не более. Минуты одиночества и приступов клаустрофобии. Минуты восторга от увиденного снаружи. Вот они тянулись вечно. Мгновения отрицания и принятия… ими было наполнено всё…

Быт наладился быстро. Взаимодействие команды тоже: в конце концов, к перелёту их готовили тщательно. Но с каждым проведённым внутри корабля новым днём крепло осознание, что здесь, вероятно, они будут вынуждены прожить жизни. Страх перед известностью… он, в каком-то смысле, гораздо хуже своего противоположного собрата. Фантазии в неизвестности дают надежду. Предопределение и очевидность несут с собою только медленное угасание.

Большинство предпочтёт удариться в мечты.

В мечты о переменах, о спасении, о лучшем будущем. Мечты реалистичные или совершенно сказочные.

Экипажу «Скопы» долго мечтать не пришлось.

В начале шестого месяца их пребывания в заточении их «темница» была обнаружена марсианским зондом.

И всё завертелось быстрее, чем вертелся сам Марс.

***

В послеобеденное время мужчины, как отчего-то повелось, разбрелись по своим каютам, а Кира с Анарицей, тоже по недавней привычке, расположились у одного из центральных иллюминаторов с чашками дымящегося кофе. Аналогового, конечно: натурального и на Земле давно было не достать, разве что миллионерам. Жаль, что некоторые культуры погибли, многие ещё до их рождения. С другой стороны, человечество, как всегда, нашло замену, переориентировалось. В конце концов, раз многие виды мяса оказались почти вытеснены грибами и насекомыми, то с растениями проблем вообще не ожидалось. Не одно, так другое.