Время Сигизмунда
Шрифт:
– Но деньги не в ваших руках, – сказал он потихоньку, – что вы можете?
– Знаете вы или нет, что мать хорошо знает короля, потому что скрывалась на дворе старой королевы. Король заставит отдать ей награбленное у неё состояние, она направилась прямо к королю… Он вскоре сюда прибудет. У нас в руках доказательства против князя…
Еврей начал беспокоиться.
– Что тут болтать, – сказал он – я так быстро ничего не могу сделать, придёте завтра, принесёте деньги, как можно больше денег,
Он указал на дверку, кивнул головой и собирался входить в дом, когда как раз в дверку снова стали стучать; выбежала служанка, Хахнгольд задержался на крыльце.
Агата, не показывая замешательства, в молчании отошла.
Она сделала, что собиралалсь, остальное поручая Богу.
Новый прибывший был мужчина маленького роста, блондин, одетый не изысканно, но по-иностранному. Белый воротник окружал его лицо, затенённое завивающимися локонами волос, на нём зелёное бархатное короткое платье с украшениями такого же атласа, чёрный плащик на плечах, шляпка с чёрным пером, шпага, торчащая сбоку на вышитом шарфе, на ногах башмаки с зелёными шнурками и выпуклыми пряжками такого же цвета. Он остановился у двери, а, увидев еврея, в шутку с ним поздоровался:
– Szulim lachem.
Дойдя до крыльца, он подал руку кампсору, с улыбкой поправил волосы и, садясь на лавку, спросил:
– Ну что?
– Ещё ничего, – сказал еврей равнодушно, – и кажется даже, что кончится ничем.
– Как это?
– Это трудней, чем вам кажется.
– Трудно, трудно! Хочешь, пожалуй, больше выторговать, ребе. Но это нужно сразу говорить, а не искать трудностей, которых нет.
Еврей по-своему презрительно пожал плечами и указал на выходящую со двора нищенку.
– Какая связь?
– Она также насчёт этого дела приходила…
– Кто?
– Эта женщина!
– Эта женщина! – и незнакомец живо встал с лавки. – От кого?
– От матери.
– Матери нет в живых.
– Жива, – отвечал еврей холодно.
Беспокойство господина, одетого в зелёную одежду, возрастало, хотя он пытался его скрыть, и, принимая шутливую физиономию, добавил:
– Вы надо мной шутите. Где же она?
– Направилась к королю.
Незнакомец побледнел.
– Кто вам это сказал?
– Кто? Что вам до этого, когда не верите.
– Но это быть не может.
– Ну… то и хорошо.
– А наш уговор?
– Что за уговор?
– Думаете его разорвать? – живо спросил одетый в зелёное.
– Он сам разорвался, – отвечал еврей.
– Значит, хорошо, – он встал с лавки, а лицо его зарумянилось. – Я найду кого-нибудь другого на ваше место.
– Охотно.
Незнакомец пугал еврея своим уходом, но видно было, что и сам не хотел уходить. Еврей стоял
– Что же будет?
– Что хотите, что бы было?
– Был уговор, слово, и конец.
– Я не хочу в это вмешиваться. Дело уже у короля.
– Кто вам забил голову этими баснями? Вы хотите больше денег? Так добавлю.
– Добавьте вдвойне и будет ещё слишком мало, – сказал еврей.
– Вдвойне? – воскликнул незнакомец нетерпеливо.
– Я с другой стороны буду иметь больше.
– С какой другой стороны, если её нет? Мать не жива…
– Она жива. Она приехала в Тыкоцин.
– Этого быть не может.
– Увидите.
– Какая-то афера.
– Ведь король её хорошо знает, он осудит.
Прибывший с нетерпением дёрнул за шляпу, возмущался, ругался потихоньку и, грызя ногти, стоял, задумавшись, несмотря на то, что хотел показать равнодушие.
– Но со всем можно справиться, – добросил Хахнгольд.
– Конечно, – пробурчал незнакомец, – всегда есть какое-нибудь средство.
– Ребёнка можно ещё заранее убрать, прежде чем король приедет в Краков.
– Всё-таки мы об этом условились.
– Условились, правда, но я думал, что это легко сделать, а это очень трудно. Его стерегут.
– Кто его стережёт?
– Кто? Невидимые, незнакомые люди. Какие-то женщины, какая-то шляхта, что над ним бдит неустанно.
– Это непонятно, – скрежеща зубами, прервал прибывший, румяное лицо которого стало ярко-красным, а дерзкое выражение лица уступило гневному.
– Деньги! – шепнул еврей. – И сегодня всё кончится…
– Много?
– В два раза больше, чем мы условились.
– В два раза… ошалел! Даже у меня нет столько и, пожалуй…
– Тогда на что нам напрасно болтать? Будьте здоровы…
– Подожди, подожди… последнее слово… дам в три раза больше, и сегодня, сегодня ребёнка в Кракове не будет?
– Не будет, – сказал еврей.
– Слово?
– Слово и рука, а деньги?
– Дам в залог драгоценности.
– Где они?
Незнакомец, казалось, раздумывал, колебался, беспокоился, и наконец добавил:
– Как увижу, что вы своё выполнили, я их отдам.
– Гм! – презрительно сказал еврей. – А кто за вас поручится?
– Благородное слово!
– Тот, кто на такие дела, как вы, уговаривает, не может дать благородного слова.
Незнакомец вспыхнул, вздрогнул.
– Тысяча чертей, – закричал он, – а кто мне поручится за вас, Хахнгольд?
– Что вы? Не кричите так! Оставьте меня в покое. Я и вас, и вашей веры не хочу… Будьте здоровы.
– Если бы я даже отдал вам деньги или драгоценности, вы готовы мне завтра снова поведать о новых трудностей и больше требовать.