Время синтеза
Шрифт:
– Для чего, Проф?
– Для того, мой мальчик, что перед синтезом мы должны вернуть тебя в то состояние, которое было перед тем, как ты вырезал Фёдора. Создать те же условия, при которых после всеобщего синтеза у тебя в полном объёме восстанавливалась память объединённой личности. Иначе нет никаких гарантий, что это произойдёт.
– Ну наверное, - чуть подумав, ответил я.
– Вот!
– обрадовался моему согласию Гаврюхин.
– Нам ведь не нужно любой ценой устроить тебе полное слияние, нам важно восстановить память Кораблёва Максимального -
– А этого Макса, Проф... ты знаешь так же хорошо, как и меня?
– Да, Эф. Не зря же он рассказал мне об этой квартире. Я единственный, кто общался и с тобой, и с Максом. И только я видел, как один превращается в другого.
Гаврюхин положил инъектор на колени и вдруг, как маленького, потрепал меня по голове. Я удивлённо воззрился на профессора. Он подмигнул и улыбнулся. Возле внешних углов глаз распустились веера глубоких морщин, доставая до совсем уже поседевших висков, зато сами глаза под белыми клокастыми бровями смотрели с азартом молодого учёного, готового к новым, великим открытиям.
– Ладно.
– Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Кожа головы на удивление долго помнила тепло стариковской руки.
– Давай, Проф. Посмотрим, что получится.
В плечо ткнулось дуло инъектора.
– Получится то, что надо!
– уверенно сказал Гаврюхин и спустил курок.
7
– Ошибочно и грубо рубить ребят на субы!
Фраза вырвалась из меня сама собой, и я рассмеялся, постигая чудо вспоминания, кто я есть на самом деле. Грудь распирало то ли от счастья, то ли от адреналина, сердце вспрыгивало, как выброшенная из воды рыба.
– Макс?
– голос профессора прозвучал настороженно, но в глазах уже плескалась радостная уверенность.
– Емельяныч!
– Свят класт, как ты быстро!
– А сколько я спал?
– Да полчаса всего, представляешь? Ну, ты точно уникум, Макс!
– А на тот синтез, который ты устроил мне в Цеве, помню, ушло целых пять с половиной часов.
– Ну, видимо, та часть твоей личности была самой слабой в смысле тяги к сплочённости.
– Согласен. При вырезанном ядре разрозненные остатки - как железные опилки без магнита - никуда не стремятся.
– Макс, сынок!
– Профессор растопырил руки в стороны.
– Как же я рад тебя видеть!
Мы обнялись, я хотел отстраниться, но старик задержался на несколько секунд, уткнувшись носом мне в плечо. За последние полгода седина его расползлась, максимально расширив свои владения - тёмных прядей совсем не осталось. Вспомнилось, как в Цеве он стоял за решёткой во дворе для прогулок синтезнутых, а я со всей силой ударил по ней ногой, отгоняя его подальше.
– Прости меня, отец!
– Я, как и все, конечно же, не знал своих биологических родителей, но мне нравилось иногда так его называть.
Профессор тоже любил такие игры и считал Тимофея Гаврюхина своим родственником из-за того, что у них были одинаковые фамилии.
Старик отодвинулся и заглянул мне в глаза:
– За что, сынок? Ты всё делал правильно.
– Нет... Чёрт, Емельяныч! Я же пистолет на тебя наставлял.
– Ну, это ж не твоя вина!
– с упором произнёс профессор.
– Ты ничего не помнил. Что было на тот момент очень ценно!
– Ладно.
– Я кивнул. Предаваться воспоминаниям и сожалениям было ни к чему да и некогда.
– Вот что, Емельяныч, мне сейчас надо подскочить в одно место, кое с кем договориться, чтобы акция наша стала ещё более массовой, а потом я должен ехать в Цев, вытаскивать Орлову. Ну, это та же Аня, только полная, - пояснил я в ответ на недоумённый взгляд Гаврюхина.
– Ты любишь её?
– неожиданно спросил он.
– Что?
– Я уставился на профессора.
– С чего это ты?
– Сперва ответь на мой вопрос.
– Ну, - я замялся, - даже не знаю... Не думал об этом. Она такая... красивая, да. И она Эфа любит, так из-за него рисковала!
– Эф - часть тебя, - напомнил Гаврюхин с каким-то иезуитским весельем в голосе.
– Ну да, - я мотнул головой.
– И всё же он - это не я. Эф Аню больше использовал, чем любил, если честно. А что касается меня, Емельяныч, - не знаю. Да и Орлова тоже ведь изменилась. Она уже больше не Аня, так что, можно сказать, мы пока плохо знаем друг друга. Так почему ты спрашиваешь?
– Хочу понять, ради чего ты собираешься лезть на рожон, подвергая опасности всё наше дело, Макс. Стоит ли оно того?
– Стоит, Емельяныч.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Ладно, - сказал Гаврюхин.
– Девушку вызволим, только давай ты сперва попробуешь выяснить, что случилось с Иксом.
Я кивнул. Старик был прав - Икс сейчас был нужен как никогда.
– Значит, тогда ты иди занимайся делами, а я пока продумаю план, как вытащить Орлову, - предложил профессор.
– Я же всё-таки довольно долго болтался там, где держат синтезнутых, и знаю изолятор изнутри. Когда вернёшься - обсудим.
– Хорошо, согласен.
8
Однако обсуждать Гаврюхин, как вскоре выяснилось, ничего не собирался, потому что когда я вернулся, старика в квартире не было, а на инфокоме мигал значок сообщения. Я набрал идентиф Макса и на виртэке развернулся текст:
"Извини, Макс, но я не могу позволить тебе рисковать. Я вытащу твою Орлову, клянусь! Тебе нельзя возвращаться в Цев, я всё сделаю сам. А ты готовь акцию и найди Икса!"
Вот же старый хитрец, невесело усмехнулся я, удаляя сообщение, и как это я не просёк, что он задумал? Ведь должен был догадаться: уж больно легко он согласился! Чёрт, я, наверное, просто устал - почти не спал последние дни, вот и потерял бдительность...