Время скорпионов
Шрифт:
А их отношения оставались поверхностными, как в первый вечер.
Не смея взглянуть друг на друга, они сидели лицом к лицу в широких и глубоких кожаных креслах улучшенного дизайна, перед горящим камином в гостиной. Между ними находилась и вполне материальная преграда — кожаное канапе современной модели. Сервье пришло в голову, что в магазине этот гарнитур не выглядел таким холодным и безликим, как сегодня вечером.
Отдавшись созерцанию огня, Амель помешивала ложечкой чай.
— Ты первая, кого я сюда пригласил.
Жан-Лу никогда никому не признавался в существовании этого дома, даже
— Ты сожалеешь об этом?
— Нет.
Не совсем правда. И не ложь. Но этого достаточно для того, чтобы чувствовать себя защищенным. Незнакомое ощущение, и оно ему нравилось. Только вот он уже не был уверен, что ему хочется раскрыться перед своей гостьей, хотя бы даже частично.
250
SCI, Societe Civile d’Immobilier (фр.) — Гражданское Общество Недвижимости: инструмент управления недвижимостью во Франции для нерезидентов.
— Если хочешь, я могу уехать.
Сервье долго смотрел на огонь.
— Слишком поздно, теперь мне придется убить тебя. — Он подмигнул Амель и рассмеялся.
— Что это значит?
— Пытаясь избежать суровой реальности, в конце концов создаешь столь же глупые и негибкие системы, в которые потом сам же стараешься не угодить. И еще больше ограничиваешь себя.
— Не понимаю.
— Свобода — это понятие, придуманное, чтобы нам всем не сойти с ума.
Молодая женщина робко улыбнулась. Ее собеседник как будто говорил сам с собой, продолжая воображаемый разговор. Он даже не смотрел на нее. И все же она не могла вообще не прислушиваться к его словам — за последний год у нее уже был подобный горький опыт.
— Я сообразил, что даже не спросил, сколько тебе лет.
— Двадцать четыре.
— Значит, еще не все надежды умерли. — Жан-Лу наконец повернулся в ее сторону. — Мне вот потребовалось ждать до тридцати шести лет, чтобы признать бесполезность своих поступков.
— Я не думала, что ты такой старый и в то же время такой… несмышленый? — Голос Амель звучал уже не так напряженно. — А я-то хотела попросить, чтобы ты просветил меня кое в чем… Я в отчаянии. — Она стала серьезна.
— Тронут. — Он, разумеется, уловил изменение тона. — Чем ты займешься теперь, когда Ружар… то есть, я хочу сказать, когда вы перестали работать вместе? Ты все равно будешь продолжать эту тему?
— Не знаю. Не думаю. В первое время мне было очень страшно, но теперь, немного отстранившись, я все больше и больше сомневаюсь в основательности всего дела. К тому же, поскольку Ружар все еще мой шеф, было бы некрасиво бросить его. И не слишком порядочно. Одно я знаю точно: мне надо найти работу. Поскорей. Я не смогу слишком надолго поселиться у родителей: мне у них не выдержать. И я боюсь, что после истории с сыщиком Бастьен перед всеми выставил меня дурой.
Журналистка подробно рассказала
— Правильно сделала, что все рассказала полицейскому. Ружар, со своей теорией заговора, обязательно бы подставил вас. Легче всего повсюду видеть конспираторов, это помогает забыть о случайностях и об абсурдности нашего существования. И вообще, после того как он сам послал тебя в ловушку, тебе лучше быть от него подальше. Ты должна строить свою жизнь и зарабатывать репутацию. Он — уже пройденный этап.
— Похоже, я плоховато начала.
— А чего бы тебе хотелось? Единственное, что люди о тебе запомнят, — это что тобой подписаны серьезные статьи для еженедельника.
— Да, две или три, но не моим именем. Проблема так называемой конфиденциальности. Кстати, это наводит меня на мысль, что мне не всегда платили за работу. Еще одна проблема, которой мне предстоит заняться по возвращении.
— Возвращение еще не скоро. — Он встал, чтобы подкинуть дров в камин. — Чай надоел, хочу чего-нибудь другого. Сегодня можно, ведь так?
— Можно.
Когда подали сыр, Ружар, сославшись на естественную надобность, покинул собравшихся у них по случаю Дня святого Сильвестра [251] гостей. Он устроил себе передышку, любуясь панорамой, открывающейся через широкую застекленную стену кабинета. Над освещенным разноцветными огнями Монмартрским холмом, на фоне парижского неба, возвышался бледный массивный силуэт Сакре-Кёр. Ружару вспомнилась история памятника, и он не сумел сдержать горькой усмешки. Его слабые попытки бунта — наподобие надежд, несколькими веками ранее убитых на этих склонах, — задохнулись под тяжестью попустительства и компромиссов, как личных, так и профессиональных.
251
Отмечается 31 декабря в католических странах.
Из глубины квартиры до Ружара доносились взрывы смеха. В отличие от него, жена очень старалась соблюсти приличия перед друзьями. Ружар знал, что не бросит ее, несмотря на отвратительные со всех точек зрения отношения между ними. Его подпитывала привычная ненависть. Она была платой за его комфорт, его жалкое раскаяние. Он подумал о своей работе, такой любимой, которую он уже не способен был поставить под угрозу. Клейн отправил своего журналиста в принудительный отпуск. Не лично — сам бы он не решился, — а через редактора рубрики. Как раз перед рождественскими каникулами этот редактор сообщил Ружару, что заграничный репортаж, который тот давно мечтал сделать, наконец одобрен. Патрон удалял его, а он молча соглашался.
— Бастьен! — Дражайшая и нежнейшая вернула его к действительности. Он слишком долго отсутствует.
Журналист отвернулся от окна, в этот момент на его рабочем столе зазвонил мобильник. Ружар не сразу взглянул на экран. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто это: таким нереальным был звонок. Поль.
— Что случилось?
— Я тебя отвлекаю?
— Собирался вернуться к столу.
— Бастьен! — Призыв прозвучал более настойчиво.