Время собираться
Шрифт:
– Что могло случиться?
– Не знаю. – Распахнув ресницы, она уставилась на него широкими от ужаса глазами. – Пусти меня.
Он помог ей встать. Она стояла, дрожа, прижав кулаки к щекам.
– В чем дело? Тебе плохо?
Она потрясла головой.
– Не знаю. Может, все дело в психологии. – Она попыталась улыбнуться. – Сама не знаю.
– Тебе нигде не больно?
– Нет. – Ее голос перешел в шепот.
– На что это было похоже?
– Верн, дай мне мою одежду.
Он подал
– Теперь у тебя все хорошо? – спросил Верн.
– Да. – Ее лицо застыло и побледнело, как мраморное. С него сбежали все краски. Руки посерели. Он видел, как у нее стучат зубы. На лбу и на губах выступили бусинки ледяного пота.
– Бога ради, – повторил встревоженный Верн. – Может, скажешь, в чем дело?
– Помнишь, что ты говорил?
– Что я говорил? Когда? О чем ты?
– Про… про момент. Выбор.
– Да.
– Верн, что-то произошло. Ты разве не почувствовал?
– Я не понимаю, о чем ты.
Она смотрела на него.
– Ты ничего не почувствовал?
– Мне стало холодно. Но это было даже приятно. Из-за жары. Ты про это?
– Нет, я не про это. – Она потерла лоб. – Случилось что-то ужасное. Что-то проникло сюда. Как во сне. Вплыло сюда, холодное и полупрозрачное, как будто из тумана…
Оба замолчали.
– Сначала было приятно, – сказал Верн. – До этого было очень жарко. Наверное, я не так отчетливо ощутил это, как ты.
– Оно ждало. Как во сне. Окружило нас и ждало. Когда можно будет войти в нас.
Верн задумался.
– Но мы ничего плохого не сделали. Люди все время этим занимаются. Даже самые лучшие из нас появляются на земле именно таким способом.
– Но что-то пришло. Пришло и ждало. Холодное и мертвое. И оно… оно залезло в меня.
– Что это было?
– Не знаю. – Барбара провела по глазам, вытирая их. – Я не знала, что здесь что-то было. Оно подошло ближе, уже когда мы… начали. Оно было здесь все время. – Она подняла на него полные слез глаза. – Оно всегда было здесь, дожидалось…
– Ради бога. Это же глупо. У тебя просто комплекс какой-то. Персонификация вины.
– Но ты ведь тоже почувствовал.
– Нет. – Но на самом деле он чувствовал! И он облизнул губы.
Барбара наблюдала за ним.
– Ты почувствовал. Я вижу. Не так сильно, как я, но почувствовал. Что бы ты ни говорил.
– Ладно, – бросил Верн нетерпеливо.
– Верн?
– Что.
– Это было похоже на приговор. На проклятие. Как будто мы теперь… обречены.
Верн фыркнул.
Немного погодя Барбара сдавленно предложила:
– Может, нам лучше вернуть матрас на место?
Подняв матрас, они водрузили его обратно. Верн руками втолкнул его на место. Кровать приняла
– Ну вот, – сказал Верн.
Оба сели на постель. Барбара по-прежнему выглядела потрясенной и бледной. Она дрожала.
– Я замерзла. Мне холодно. Холодно и липко. Я как… как прокаженная. Как черви и мокрые могильные камни. Могила. Холодный, сырой камень.
Она взяла его ладонь и приложила к своему лицу. Он вздрогнул и выдернул руку. Ее кожа и впрямь оказалась застывшей и влажной. Он сглотнул, потирая руки.
– Это реакция. Психическая реакция.
– Я так ужасно себя чувствую.
– Знаю.
Они смотрели на пол. И молчали. Наконец Барбара повернулась и отдернула штору. Желтый солнечный свет хлынул в комнату, ослепив их на мгновение. Они зажмурились.
– Так-то лучше, – сказал Верн.
– Верн, нам не следовало это делать. Вот что это было. Мы сами накликали это на себя. Сами впустили это сюда. Это наша вина. Мы… мы причина всему.
– Почему? Люди делают это…
– Это другое.
– Почему?
– Мы продолжили с того, на чем остановились четыре года назад. Это неправильно. Нельзя вернуться обратно. А мы вернулись. Даже хуже, чем вернулись. Еще хуже.
– Почему?
– Мы взяли оттуда все самое плохое и ничего хорошего. Совсем ничего хорошего. Одна сплошная грязь, кровь и слякоть. Механические действия. И никаких чувств. У нас не было чувств, чтобы превратить это во что-то большее. Когда я просила тебя об этом, мне казалось, что я… сама не знаю. Не знаю, что мне казалось. Мне хотелось что-то найти. Это я виновата. – Она посмотрела на него, как бы защищаясь. – Но и ты тоже виноват.
– Чушь. Ничего плохого мы не сделали.
– Разве?
– Абсолютно естественная потребность.
– Верн, мы продолжили с того, на чем прервались четыре года назад. Мы оживили прошлое. Но не до конца. Мы взяли из него только плохое. И ничего хорошего.
– Ты это уже говорила. – Он встал и прошелся по комнате. – Возможно, я тоже кое-что почувствовал. Что-то приблизилось ко мне. Как рука, готовая схватить. Приблизилась и нависла надо мной.
Она молча следила за ним.
Вдруг он встал.
– Хотя вообще-то никакой проблемы тут нет. Если наши психологические аппараты устроены так, что не дают нам быть вместе, то мы просто разойдемся. Человеческий мозг – сложная штука. Бессознательная составляющая чувства вины…
– Разойдемся? Как?
– Не будем…
– Но мы уже. И ты говорил, что, когда время проходит и момент выбора…
– Бога ради! Прекрати эти глупости.
– Верн, неужели это значит, что нам придется продолжать жить так всю жизнь? Снова и снова… И нельзя вырваться из круга? И все… все будет, как есть? Как оно есть сейчас?