Время таяния снегов

Рытхэу Юрий Сергеевич

В колхозе кормили небогато, но сытно. На первое, как правило, были щи или борщ, и такие густые, что ложка в них стояла торчком. На второе обязательно кусок мяса и сколько хочешь картофеля. Обед либо запивали молоком, либо круто заваренным чаем с сахаром. На хорошо оструганном дощатом столе стояла корзинка с толсто нарезанными ломтями хлеба…

Ринтын добрел до базара. Рядами тянулись грубо сколоченные прилавки. Чуть поодаль, у коновязей, стояли телеги, рядом коровы, овцы, лошади, козы. В больших ящиках с редко набитыми планками хрюкали

поросята и пытались просунуть наружу свои подвижные пятачки.

Торговали без большого шума, деловито. Покупатели подолгу присматривались к товару и, видимо, отлично знали цену, продавцы с ними не спорили.

Но стоило появиться между рядов Ринтыну, как на него сразу обратили внимание.

– Ряженки попробуйте! – кричала полная розовощекая женщина.

– А вот сметанка, сметанка,– шамкала беззубым ртом аккуратная старушка в теплом шерстяном платке.

– Купите мед! – густым басом требовал высокий мужчина в негнущемся брезентовом плаще.– Можете попробовать.

Он зачерпнул из ведра деревянной ложкой желтого янтарного меду.

Ринтын изо всех сил зажмурился и поспешил выбраться из этого ряда, полного всяческих соблазнительных вещей. Но впереди оказался ларек булочной. Из дверей вышла большая девочка в блестящих резиновых ботиках. Она отщипывала от батона кусочки и запихивала в рот. Булка, по всему видать, была свежая, мягкая.

Ринтын поспешил мимо хлебного ларька и в изнеможении опустился на лавку, врытую недалеко от забора. В горле было сухо. Хотелось пить. “Надо выбросить из головы мысли о еде”,– решил Ринтын. Капитан Эрмэтэгин всегда советовал: если хочешь выбросить из головы что-то назойливое, надо вслух прочитать хорошие стихи. Но вместо стихов в памяти всплыла много лет назад прочитанная повесть Кнута Гамсуна “Голод”. Ринтын тогда без особого желания взял в библиотеке книгу в серой обложке с тремя словами – “Голод”, “Пан”, “Виктория”… “Пан” и “Виктория” стерлись в памяти, а “Голод”, он и поныне хорошо помнится… Может быть, продать пиджак? Вон в конце забора торгуют разным барахлом.

Ринтын увидел невдалеке будку холодного сапожника. На траве сидели мужики и, размотав портянки, ожидали, когда мастер прибьет отставшие подошвы. Сапожник в черном брезентовом фартуке вгонял гвоздь за гвоздем, вынимая их изо рта. Он еще и ухитрялся что-то напевать. Ринтын прислушался. Сапожник пел сквозь стиснутые зубы:

Стелются черные тучи,

Молнии в небе снуют.

В облаке пыли летучей

Трубы тревогу поют…

Песня так не подходила к обстановке, что Ринтын улыбнулся про себя.

Сапожник низко склонился над своим инструментом, и Ринтын не мог видеть его лица. Но он уже знал, какое оно – немного продолговатое, мягкое: голос сапожника удивительно напоминал голос Анатолия Федоровича – начальника Гуврэльской полярной станции, а люди с одинаковым голосом, как приметил Ринтын, часто похожи друг на друга. И вдруг ему пришла в голову мысль, что помощь придет именно от этого человека.

Сапожник

поднял голову, и Ринтын обрадованно улыбнулся: он в точности был таким, каким представлялся ему. Сапожник, заметив Ринтына, сначала нахмурился, потом усмехнулся.

Ринтын продолжал сидеть на скамейке. Ему не хотелось уходить с этого места, к тому же от голода он испытывал неприятную слабость.

Заказчиков у сапожника не убавлялось. Люди подходили, занимали очередь, разувались и терпеливо ждали. Мастер изредка кидал взгляды на Ринтына и стучал-стучал своим молотком.

Солнце пекло в затылок, нестерпимо хотелось пить.

– Больше в очередь не становиться! – громко объявил сапожник.– Закрываюсь на обед!

Он запер свою будку и подошел к Ринтыну.

– Ну и что? – спросил он так, будто продолжал ненадолго прерванную беседу.

Ринтын сразу же все рассказал.

– Где бы мне быстро и хорошо заработать денег? – спросил он.– Вы мне не посоветуете?

Сапожник вынул пачку папирос, предложил Ринтыну и закурил сам.

– Я знаю только один способ быстро достать деньги…

Ринтын в надежде даже привстал.

– Украсть,– коротко и жестко закончил свою мысль сапожник. После паузы продолжал: – Все остальные способы, насколько я разбираюсь в жизни, требуют труда и терпения.

Заметив, что Ринтын приуныл, сапожник спросил:

– Обедал?

Ринтын отрицательно мотнул головой.

– Пошли со мной!

У Ринтына просто не было сил даже для приличия сделать попытку отказаться. Он поспешно встал и пошел следом за сапожником, который довольно ходко шагал впереди.

– Работать тут тебе нечего,– говорил по дороге сапожник.– Отправим тебя в Ленинград так, бесплатно.

Сапожник жил возле железнодорожного полотна в небольшом домике, выкрашенном в веселую зеленую краску.

– Жена у меня стрелочница,– объяснил сапожник, открывая калитку.

В небольшой комнате было пестро и весело от обилия вышитых подушечек, салфеточек. Сапожник сказал:

– А теперь пора и познакомиться, как водится среди добрых людей. Меня зовут Михаил Михайлович, а вот женушку кличут по-хохлацки Оксаной. Будем знакомы.

Михаил Михайлович вкратце рассказал жене, в какую беду попал Ринтын, и добавил:

– Так ты попроси своего начальника, пусть посодействует студенту.

Оксана ласково и жалостливо посмотрела на парня и сказала:

– Сделаем.

Никогда так вкусно не приходилось есть Ринтыну! Оксана подкладывала кусок за куском и дважды наполняла борщом большую тарелку.

– Бедный, не сытно-то студенту! – посочувствовала она.

Михаил Михайлович давно уже закончил трапезу, сидел рядом и помогал жене потчевать Ринтына.

– Набирайся, студент,– проговорил он.– Твой поезд будет только завтра утром. Не торопись.

Наконец Ринтын отвалился от стола.

– Спасибо,– растроганно сказал он.– Я не знаю, как вас и благодарить.