Время теней
Шрифт:
– Месяц, – говорит он. – Месяц наш, Рик. Твой и мой.
Рик издает боевой клич и вцепляется отцу в ногу.
– Сегодня прилетает цирк, – сообщает отец. – Хочешь взглянуть?
Глаза мальчишки, лучистые и радостные, отвечают за него.
– Идем.
Отец – широкоплечий гигант с выгоревшими соломенными волосами. По крайней мере, таким он кажется шестилетнему ребенку, для которого мир огромен, свеж и загадочен.
На веранде подле кресла-качалки покоится трансвиз – чудесный аппарат, изобретение терранских ученых. Он выхватывает событие из любой точки планеты
– Гимнасты и клоуны, – отец закатывает глаза. – Настоящий праздник. Который всегда с тобой.
– А ты видел представление, пап? – спрашивает Рик. – Хоть раз?
Отец садится в кресло-качалку и устраивает малыша к себе на колени.
– Однажды.
– Расскажи.
– Нет.
– Почему?
– Ты должен увидеть сам.
Рик вскакивает на ноги.
– Тогда пошли.
– Хорошо, – отец с готовностью соглашается. – Правда, начало еще не скоро.
– Все равно, – упрямо заявляет Рик.
Они бродят по городу, отдыхают в кафе и закусочных под белоснежными тентами, ожидая начала.
– Не понимаю, – говорит официант, когда они пьют апельсиновый сок. – Что особенного в этом цирке?
– Это праздник! – выкрикивает Рик. – Лучшая штука на свете!
Скептический взгляд официанта.
– А ты видел?
– Я видел, – заверяет официанта отец.
Оценив его габариты, официант не спорит и удаляется.
За их столик подсел странный человек в красном балахоне. Лысина человека, обрамленная слипшимися от пота волосами, блестит. На носу красуются стеклянные линзы очков.
– Разрешите?
– Пожалуйста, – говорит отец.
– Благодарю. Вы не слишком заняты?
Отец качает головой.
Человек творит из воздуха сочный красный плод и вручает его Рику.
– Угощайся.
Рик хватает плод.
– Что это?
– Яблоко.
Рик пробует. Вкусно.
– Не местный? – спрашивает отец.
– Точно. Как вы догадались?
Не так уж и трудно, думает Рик, в такую жарищу на Глории не носят балахоны.
– Я не по моде, – смущается иномирянин. – Печет у вас.
Он вмиг оказывается в шортах и оранжевой майке.
– Класс! – восклицает Рик. – Встроенный материализатор?
– Не совсем…
– Рик, – укоризненно хмурится отец. И обращается к незнакомцу: – Вы прилетели с цирком?
– Опять верно. Вы кудесник.
– Нет, – возражает отец. – Кудесник – это вы. А я житель Глории. Наш мир находится в стороне от оживленных трасс.
– Понятно, – кивает незнакомец. – Логика.
– Логика, – соглашается отец. – Как вас сюда занесло?
– Солнечный ветер, – шутит незнакомец. – Продвинутые миры нашу труппу не приглашают. Там люди разучились удивляться.
В его словах горечь.
– Мы идем сегодня на представление, – говорит Рик, чтобы утешить циркача.
– В самом деле? – тот действительно обрадован. – Тогда позвольте представиться: маг
Он щелкает пальцами, и в руках скептика-официанта возникает букет цветов, а прямо с неба, сквозь тент, сыплется блестящая мишура. Рик с отцом аплодируют.
Довольный фокусник кланяется:
– Не стоит. Это лишь малая часть того, что я могу.
Рик готовится к чудесам. Посетители кафе – тоже.
– Тебя зовут Гик, – сообщает Лаццо. И, повернувшись к отцу: – А вас – Филипп Эль-Куэйро. Вы станете почетными гостями на нашем представлении. Совершенно бесплатно.
– Здорово! – восклицает Рик.
– Люблю здешних зрителей, – Лаццо переходит на шепот, словно выдавая тайну. – В них есть детская непосредственность. Глория – настоящий заповедник того, что Человек утратил, возможно, навсегда.
– О чем вы? – спрашивает отец.
– О свежем восприятии, – Лаццо говорит уже в полный голос. – О вере. О молодости расы. Знаете, некогда девяносто процентов населения Земли верили в Бога. В Иисуса, Аллаха, Будду, Кришну. В Сатану, наконец. Не важно. Теперь религия – удел фанатичных меньшинств. Душу оцифровали и обессмертили в формате психоматрицы. Наша основная аудитория – чужие. Дикари, союзные расы и те, кто обитает за пределами Федерации.
– Видимо, – замечает отец, – они понимают нашу культуру лучше нас.
– Вымирающую культуру, – поправляет фокусник. – Литература, живопись, кино… эти виды уступают место сетевому дизайну, творению квазиреальных конструктов. Мы – последняя цирковая труппа в галактике.
Он легко переключается на другую тему.
– Между прочим, ни одна цивилизация не имеет аналогов цирка. Наше искусство уникально.
Желтые глаза солнц заметно отдаляются друг от друга.
– Странный мир, – говорит Лаццо.
– Глория движется по орбите с переменной скоростью, – поясняет отец. – С сезонами и годичным циклом полная чехарда. Поэтому мы измеряем время условными терранскими стандартами.
– Как все, – вздыхает Лаццо. – Ее больше нет, но она живет в нас…
Эта фраза надолго врезалась в память мальчика.
По улице мимо кафе движется веселая процессия. Клоуны, акробаты, жонглеры. Оки обрастают пестрой толпой зевак, в которую активно вливаются жители города. И Рик с отцом, и фокусник, и официант незаметно для себя оказываются в праздничном водовороте – среди людей, умеющих удивлять. Мелькают знакомые лица, летают кинжалы и мячи, крутятся кольца.
– Все на представление! – орет клоун с красным носом.
Шпагоглотатель демонстрирует свое мастерство, восседая на спине огромного вислоухого животного, тяжело топающего по раскаленному тротуару. Кто-то изрыгает пламя. Рик, взрослый Рик, думает, что это неправильно, ведь никто еще не заплатил за билеты, и все было совсем не так… Или нет?
На площади вздымаются шатры.
Город так и не встретил праздник. Рик коснулся его, прошел по краю.
И наступила зима.