Время terra incognita
Шрифт:
околонаучных кругах. Да и сами они неплохо зарекомендовали себя. Слава дерзких молодых гениев, по типу Моцарта, вызывает закономерную
настороженность тех, кто действительно что-то решает. Однако конкретные дела говорили сами за себя. Серьёзные, имеющие вес, учёные осторожно
пообещали Мотыльку поддержку в сложном и непростом деле восстановления НИИ СамСиса.
Интеллекты из игрушек для учёных всё активнее включались в экономико-производственные цепочки страны. Направление создания
интеллектов приобретало всё большую популярность. К нему тянулись самые разнообразные люди: от учёных до бюрократов. И это тоже представляло
определённое неудобство. Маститые научные зубры могли просто отодвинуть молодых учёных в сторону. Так бы наверняка и произошло, если бы не
тройка искусственных интеллектов успевших приобрести определённое, хотя и специфическое, влияние на политическом олимпе советского союза.
Старые, как мир, внутристайные человеческие игры. Может быть, когда-нибудь, новый человек сможет обойтись без этих бесполезных ритуалов. Он
будет силён и умён, а потому добр и храбр, этот человек из будущего. Будущего, в котором не будет ни войн, ни болезней и, может быть, даже смерти и
той больше не станет. Зато будут звёзды, целая вселенная звёзд. Целая вселенная, понимаете?
Ну а пока этого нет, приходится работать с тем, что есть. С хорошими людьми, которые иногда совершают не очень хорошие поступки. С умными
людьми, которые, несмотря на весь ум, иногда ошибаются. С обычными людьми: уже не зверями, ещё не богами, причудливо сочетающими в себе и
доблесть и подлость и трусость и смелость - способными любить и умеющими предавать. А что делать? Ни коммунизм, ни звёзды сами по себе не
наступят. До них нужно дотянуться. Их можно заслужить только в борьбе.
Пусть ошибаться! Пусть падать! Мы обычные люди и потому нам можно и падать и ошибаться и не знать в точности: каким оно должно быть, звёздное
будущее человечества. Но после каждой ошибки, после любого падения мы встанем и попробуем ещё раз. Не зная точно, что именно мы хотим построить
и чего в точности достигнуть. Будем строить и достигать, потому, что другой выход и не выход вовсе, а так…
На земле нет сверхчеловека, увы. Есть только обычные люди вроде меня и тебя, читатель, мой дорогой друг. Мой дорогой друг.
Поэтому не нужно стыдиться ни ошибок ни животного наследства первобытных веков. Мы те, кто когда-нибудь достигнет звёзд. И это дорого стоит.
Пусть внутристайные игры. Говорите: человеческое, слишком человеческое? Пусть!
Пусть интриги на научно-политическом небосклоне. Пусть зависть тех, кто не верил, отошёл в сторону и сейчас злится на «удачливых молокососов»
Мотылька и Коня, хотя по-настоящему злиться следует на самого себя. Пусть всё это,
результат был.
Интеллекты всё прочнее входили в жизнь огромной страны. Ещё немного и будет сложно представить, как можно было раньше обходиться без них, как?
И если всего три искусственных интеллекта так сильно изменили всё вокруг, что же будет когда их станет двадцать, пятьдесят, сто или тысяча? Как
изменится привычный мир? Насколько долгим и болезненным может быть это изменение? И как будет после? Нехоженая территория. Неизведанная
земля. Время terra incognita.
Неудобное для жизни, но притягательное и манящее время. И на многие столетия вперёд мальчишки будут завидовать нам, жившим здесь и сейчас –
обычным людям, сделавшим то, что мы сделаем, совершившим то, что мы ещё совершим.
Не сверхчеловеки. Люди. Такие же как я и ты, читатель, мой дорогой друг. А может быть не такие же? Может быть это мы и есть? Мой дорогой друг. Мой
друг.
– Что такой хмурый?- поинтересовался Конь: -Мы с тобой в Москве!
Как будто в Москве нельзя быть хмурым. Да здесь хмурых, с пасмурным настроением, как бы ни больше чем в иных городах. Как, впрочем, и радостных
и улыбающихся лиц. Просто у Мотылька сейчас меланхолическое настроение и от того окружающее видится в серых тонах. Устал.
А вот Конь, напротив, доволен как… как слон! Вроде бы вместе чуть ли не неделю мотались по инстанциям, выступали на заседаниях, интриговали в
кулуарах. Однако же сидит весь такой освещённый солнцем, на солнечной стороне, щурится, провожает взглядом москвичек, будто бы не ждут его в
Красловске целых две красавицы ничуть не хуже.
Коротая время в ожидании вечера и обратного рейса, друзья сидели в кафе на Садово-Черногрязевской. По летнему времени доступны балкончики на
один, два столика. Там-то они и обосновались. Причём Конь выбрал солнечную сторону, а уставший и недовольный Мотылёк спрятался в отбрасываемой
козырьком тени.
Конь продолжал тормошить товарища: -Не понимаю, чего такой недовольный? Всё получилось ещё лучше, чем рассчитывали. Процессорное время
выделили. Другие дела тоже решились. Подумаешь, один профессор из МГУ со злости бросил антикварную ручку. Старика можно понять. Из-за нас его
теоретические исследования алгоритмов затормозились на неопределённый срок.
Мотылёк потёр оставшуюся на лбу царапину. Седовласый профессор метнул ручку неумело, но с рождённой праведным гневом силой. Антикварная, тяжёлая, полностью бесполезная вещь. Она, к слову, покоится у него в сумке. Профессор, отойдя, долго извинялся за несдержанность и просил принять